Сибирские огни, 1975, №7

Обливаясь потом, Коля добрел до дворцовых ворот с чугунными львами по бокам. У ворот, на табуретке сидел под зонтом сонный^ча- совой в темных очках, шляпе, зеленой сорочке и в шортах. Он чистил пилочкой ногти.-Рядом с ним, на асфальте, стоял телефон и валялся ав­ томат, похожий на отбойный молоток. — Я насчет утки,— сказал Коля и, развернув свитер, показал пти­ цу, которая тут же закрякала. Часовой замер, затем схватил телефон и начал бешено на­ бирать номер. — Докладывает оборотень Чистоплюй! — рявкнул он в трубку.— Прилетела уточка! Завыла сирена, ворота открылись и выбежали два долговязых пар­ ня в точно такой же форме, что и Чистоплюй. Из этого Редькин сделал вывод, что они тоже оборотни. Парни встали по бокам у Коли и повели его во Дворец. Они долго шли по роскошным залам, поднимались и опускались по мраморным лестницам, кружили' по темным лабиринтам коридоров, пока не остановились у массивных дверей с табличкой «Tar­ de venientibus — ossa!» *. . Один из сопровождающих открыл дверь и кивком пригласил Колю войти. Редькин шагнул, дверь бесшумно закрылась, и он остался в тем­ ноте, ослепший после яркого солнца. Узкая полоска света пробивалась из-за гофрированных штор. Постояв несколько секунд, он начал двигаться на ощупь. Так бес­ помощно тыкается во тьме зала опоздавший к началу сеанса, хватаясь за лица зрителей, пока чья-то решительная рука не пригвоздит его к пустому креслу. Когда глаза привыкли к сумраку, Коля начал осматриваться. Вдруг позади его раздался всплеск. Он обернулся и похолодел. Щуплый человечек в длинной белой рубахе сидел на тахте и скалил зубы. Ноги его были опущены в таз с кипятком. Длинные обезьяньи ру­ ки касались пола. Из клубов пара проступали голый череп и морщини­ стое лицо с фарфоровыми, немигающими глазками. Что и говорить, зрелище было жутковатое, но Редькину удалось справиться с волнением. Он вынул из свитера птицу *и протянул ее диктатору: — Ваша утка? — Моя,— отозвался диктатор, пощупав кольцо.—-Где взял? — А прямо на дороге,—затараторил Коля.—Иду себе, а она на­ встречу, и глаза такие умные-умные, и видно, хочет что-то сказать, я сразу понял, утка непростая, и тогда... — Стоп! — прервал Барракудо.— Коротко о себе! Коля опустил голову; не по-детски вздохнул и, печально глядя на диктатора, сказал: — Зовут меня Робин. Фамилия Бобин. Мать умерла рано, я ее не помню. Говорят, она была леди. Отец — английский боцман. С пяти лет я стал плавать с ним. Образование — среднее, незаконченное. Отец много пил и бил меня почем зря. Я не выдержал и во время стоянки в Гонконге сбежал. И вот брожу по свету в поисках дедушки по мами­ ной линии... Редькину удалось выдавить слезу, так нужную в этот момент. Сле­ за упала в таз, где парились конечности диктатора, звонко булькнула, и в месте ее падения выпрыгнул восклицательный знак. Барракудо поморщился: — Ужасно ноют ноги. Должно быть, задует сирокко.—Он хлопнул в ладоши и появился оборотень.—Заложников отпустить. Расстреляем1 1 Поздно приходящим — кости! (лат.)