Сибирские огни, 1975, №7

ще, полюбоваться знаменитым тобольским кремлем, увидеть памятник Ермаку. Но не только поэтому хотелось мне по­ бывать в Тобольске,. Здесь, рядом с крем­ лем, стоит старинный Гостиный двор, по­ строенный еще в начале XVIII века по проекту знаменитого сибирского архитекто­ ра, картографа и летописца Семена Ремезо­ ва. Когда-то съезжались сюда торговые лю­ ди из многих городов Сибири и европейской России, да и не только оттуда,— частыми гостями были здесь купцы из Бухары, Джунгарии, Казахской орды и других дале­ ких земель. Небольдюй внутренний двор пышно порос травой. Стоят поленницы заготовленных впрок дров. Положены вдоль стен деревян­ ные тротуары. А сквозь обтянутые стальной сеткой узкие окна можно рассмотреть длинные и прочные стеллажи. Сейчас в Гостином дворе расположен Тобольский архив — один .из самых богатых в Сибири. Что же надеялся я разыскать среди многих тысяч документов, хранящих­ ся в сумрачных помещениях этого здания?.. Во второй половине 1859 года кончилось изгнание Достоевского: ему было разреше­ но проживать в Петербурге.' В столицу он привез первые страницы «Записок из Мерт­ вого дома». Наброски к ним Федор Михай­ лович начал делать еще в Омске — в аре­ стантской палате военного госпиталя. Рабо­ тал и потом — в Семипалатинске, в Твери, в Петербурге. Годом завершения этого про­ изведения считается 1862-й, хотя начало его появилось в печати раньше — в сентяб­ ре 1860 года. Отдавая на суд читателей на­ чало «Записок...», писатель продолжал ра­ ботать над их последующими главами. Отрывок из самой первой главы «За­ писок», которая так и называется — «Мерт­ вый дом»: ' «...В остроге я слышал рассказы о самых страшных, о самых неестественных поступ­ ках, о самых чудовищных убийствах, рас­ сказанные с самым неудержимым, самым детски-веселым смехом. Особенно не вы­ ходит у меня из памяти один отцеубийца. Он был из дворян, служил и был у своего шестидесятилетнего отца чем-то вроде блудного сына. Поведения он был совер­ шенно беспутного, ввязался в долги. Отец ограничивал его, уговаривал; но у отца был дом, был хутор, подозревались деньги, и — сын убил его, жаждая наследства. Преступ­ ление было разыскано только через месяц. Сам убийца подал заявление в полицию, что его отец исчез неизвестно куда. Весь этот месяц он провел самым развратным образом. Наконец, в его отсутствие, поли­ ция нашла тело. На дворе, во всю длину его, шла канавка для стока нечистот, при­ крытая досками. Тело лежало в этой канав­ ке. Оно было одето и убрано, седая голова отрезана прочь, приставлена к туловищу, а под голову убийца подложил подушку. Он не сознался; был лишен дворянства, чина и сослан в работу на двадцать лет. Все вре­ мя, как я жил с ним, он был в превосход­ нейшем, в веселейшем расположении духа. Это был взбалмошный, легкомысленный, не­ рассудительный в высшей степени человек. хотя совсем не глупец. Я никогда не заме­ чал в нем какой-нибудь особенной жестоко­ сти. Арестанты презирали его не за пре­ ступление, о котором не было и помину, а за дурь, за то, что не умел вести себя. В разговорах он иногда вспоминал о своем отце. Раз, говоря со мной о здоровом сло­ жении, наследственном в их ^семействе, он прибавил: «Вот родитель мой, так тот до самой кончины своей не жаловался ни на какую болезнь». Такая зверская бесчувст­ венность, разумеется, невозможна. Это фе­ номен; тут какой-нибудь недостаток сложе­ ния, какое-нибудь телесное и нравственное уродство, еще не известное науке, а не про­ сто преступление. Разумеется, я не верил этому преступлению. Но люди из его горо­ да, которые должны были знать все подроб­ ности его истории, рассказывали мне все его дело. Факты были до того ясны, что не­ возможно было не верить». Что можно уяснить из этого отрывка? В Омском остроге Достоевский познакомился с человеком, который был осужден за отце­ убийство, хотя в преступлении сворм не со 7 знался. Говорится о характере этого челове­ ка. Сам автор повествования в преступле­ ние это.не верит, несмотря на то, что, ка­ залось бы, все рассказы и приводящиеся в них факты говорили против «отцеубийцы». Достоевского поразила эта история — не­ даром он привел ее почти в самом начале повествования, в первой же главе. Через год и восемь месяцев появилась в печати вторая часть «Записок». И в начале главы «Претензия» мы читаем страницу, со­ вершенно не связанную с тем, о чем в ней будет говориться дальше: «Начиная эту главу, издатель... считает своею обязанностью сделать читателям следующее сообщение. В первой главе «Записок из Мертвого до­ ма» сказано несколько слов об одном отце­ убийце, из дворян. Между прочим, он по­ ставлен был в пример того, с какой бесчув­ ственностью говорят иногда арестанты о со­ вершенных ими преступлениях. Сказано бы­ ло тоже, что убийца не созналс'я перед су­ дом в своем преступлении, но что, судя по рассказам людей, знавших все подробности его истории, факты были до того ясны, что невозможно было не верить преступлению. Эти же люди рассказывали автору «Запи­ сок», что преступник поведения был совер­ шенно беспутного, ввязался в долги и убил своего отца, жаждая после него наследства. Впрочем, весь город, в котором прежде слу­ жил этот отцеубийца, рассказывал эту исто­ рию одинаково. Об этом последнем факте издатель «Записок» имеет довольно верные сведения. Наконец, в «Записках» сказано, что в остроге убийца был постоянно в пре­ восходнейшем, в веселейшем расположении духа; что это был взбалмошный, легкомыс­ ленный, нерассудительный в высшей степе­ ни человек, хотя отнюдь не глупец, и что автор «Записок» никогда не замечал в нем какой-нибудь особенной жестокости. И тут же прибавлены слова: «Разумеется, я не ве­ рил этому преступлению». На днях издатель «Записок из Мертвого дома» получил уведомление из Сибири, что преступник был действительно прав и десять