Сибирские огни, 1975, №7

острога он отчетливее увидел: в мир «Белых ночей» вваливается его Препохабие Капи­ тал — вваливается с самодовольной и ци­ ничной ухмылкой, чуждый сантиментам и душевной тонкости. И одному богу извест­ но, чем это кончится,— потому и поставлен на всем огромный, от многого защищающий, крест неверия. «Я дитя века, дитя неверия и сомне­ ния», — писал он Наталье Дмитриевне Фонвизиной, жене декабриста. Писал сразу же по выходе из острога. Ведь острог — это общество, в миниатюре, где все обна­ жено и проявлено до безобразия. II Жарким летом 1971 сода двое, полных радужных надежд, мужчин ежедневно схо­ дились в душной, малообжитой комнате для того, чтобы ругаться, нервировать соседей -грохотом американского «Ундервуда» об­ разца 1909 года. Двое (Геннадий Иванович Гаврилов и я) заканчивали последний ва­ риант пьесы под названием «Салонные чте­ ния». Мой соавтор, с которым мы на днях почали второй пуд соли, разрешил мне ис­ пользовать отрывок из вышеупомянутой пьесы в моих личных, корыстных целях. Вот он, этот отрывок. А К Т I К а р т и н а п е р в а я Н ачало 1860 года. Один из петербургских л и тер ату р н ы х салонов. С таринная обста­ новка. Модно одеты е м уж чины и дамы . На стен ах в богаты х р ам ах — портреты Пуш ­ кина, Д ерж авина, Ж уковского, Л ерм онтова. З ан авес о тк ры вается в тот момент, когда один и з п ри сутствующ и х объявляет: «А те­ п ерь, господа, свои новы е стихи прочитает нам сам А поллон Н иколаевич Майков». Р азд аю тся аплодисм енты . М а й к о в : О, ночь безлунная!.. Стою я, как влю бленный, Стою и слуш аю , тобой обворож енный... К ак ая м у зы ка под ризою твоей! 'К ругом — стеклян н ы й звон лиющ ихся ключей; Там л и сти к зад р ож ал под каплею алм азной; Там — п таш ки полевой свисток однообразный; С трекозы , к а к часы , стучат м ежду кустов; По р еч к е в кам ы ш ах, от топких островов С р азли вом хоры ж аб несутся, к ак глухие О ргана дальн его аккорды басовы е. Н ц ар ству ет над всей гарм онией ночной По ветр у то звончей, то в тихом зам и ран ье, Д алекой м ельницы глухое кл о ко тан ье..._ А звезды ... Нет, и там, по тверди голубой, В их м еталли ческом си ян ье и движ еньи Мне чу вству ется гул их вечного течен ья. Майков заканчивает чтение, и снова раз­ даются аплодисменты. Жестом руки он про­ сит тишины: — Спасибо, господа, спасибо. А теперь мне предстоит приятная обязанность позна­ комить вас с писателем, имя которого не появлялось в печати десять лет. За эти го­ ды мы узнали Ивана Тургенева, графа Льва Толстого, Ивана Гончарова и Алексея Пи­ семского (пауза.) Я думаю, что присутству­ ющим известна причина, по которой так долго «е было с нами автора «Бедных лю­ дей» и «Неточки Незвановой»... И здалека, постепенно н ар астая, доносится барабан ны й бой. Затем нение. К а р т и н а в т о р а я 22 дек аб р я 1849 года. Р ан н ее утро. Семе­ новский плац. В середи не его — ч ер ны й п о­ мост, окруж ен ны й цепью солдат. В глубине сцены — три столба. Н а пом осте гр у п п а осуж ден ны х в п ро сто р н ы х холщ овы х савад н ах с остроконечны м и капю ш он ам и и дли н ­ ными, почти до зем ли, р у к авам и (человек сем ь-восемь). Среди них Д остоевский и Дуров. Д остоевский — небольш ого роста, бо л ьш е­ головый, лоб вы сокий, гл аза ж и вы е, губы н ервны е, волосы русы е, ц вет л и ц а б о л ез­ ненны й. Д уров — ростом повыш е, слож ен и я более крепкого; по н ату р е — оптим ист, об­ щ ителен; ему 33 года. С лыш на ком ан да «На караул!». Дробь бар аб ан а у си л и вается. С б у ­ м агой в р у к ах п о явл яется аудитор, Он под­ н и м ается н а пом ост и н ачи н ает ч и тать с л а ­ бым дребезж ащ им голосом. Дробь б ар аб ан а не дает полностью у слы ш ать читаем ое. Аудитор: Генерал-аудиториат по рассмот­ рению дела... признал (дробь барабанов)... виноват в умысле на ниспровержение госу­ дарственного порядка... (дробь)... Подверг­ нуть смертной казни расстрелянием (дробь)... Согласно инструкции его импера­ торского величества, дело, по которому от­ ставной инженер-поручик Федор Достоев­ ский привлечен, признано в высшей степени преступным и нетерпимым (дробь)... За рас­ пространение одного частного письма, на­ полненного дерзкими выражениями против православной церкви и верховной власти, и за покушение к распространению посредст­ вом домашней литографии сочинений против правительства... (дробь.) А удитор, вскинув р у к у к ф орм ен н ой н а­ ш и вке и вы тян увш ись, н а сам ой вы сокой ноте вы кри ки вает: , — Государь им ператор н а п ри говоре соб­ ственноручно н ап и сать соизволил «Бы ть по сему» (д р о б ь). Солдаты сп ускаю тся с пом оста и в ы стр а­ и ваю тся в ш ерен гу н ап роти в столбов. — П етраш евский! Григорьев! Момбелли! П оявляется п алач, одеты й в кр асн ую р у ­ баху и черны е ш ар о вары . Л ицо его за к р ы ­ то. Он уводит н азван н ы х к м есту к азн и и п р и вязы вает и х ру к авам и к столбам. В это врем я н а пом осте Д остоевский обним ается с Дуровым и другим и товарищ ам и . Дробь барабан а. Р азд ается ком анда: «К заряду!». Солдаты вски ды ваю т р уж ья, а п ал ач н ад ви ­ гает осуж денны м капю ш оны н а глаза. Б а р а­ баны см олкаю т. П ауза. И в этой тиш и н е вдруг р азд ается все п р и ­ ближ ающ и й ся топот, а потом и к р и к н еви ­ димого всадника: «О становитесь! О станови­ тесь!» На сц ен у вбегает оф и ц ер и м олча п е­ редает аудитору пакет. Тот расп еч аты вает его и н ачи н ает в ы к р и к и вать текст: — Его величество по прочтении всепод­ даннейшего доклада (вновь возникает дробь барабана) вместо смертной казни... (дробь) в арестантские роты... (дробь) рядовыми в отдельный Кавказский корпус (дробь) без срока... (продолжительная дробь барабана) отставного инженер-поручика Федора Дос­ тоевского, лишив всех прав состояния, сос­ лать в каторжную работу в Омский ост- .рог «а четыре года и потом определить рядовым.