Сибирские огни, 1975, №7

За Сростками Чуйский тракт идет в гору. Это первый от Бийска подъем, еще неве­ ликий. Так сказать — проба сил. Потом будет затяжной Семинский перевал, грозный Чикет-Аман, будут такие (Места, когда бывалым шоферам приходится по часу оставать­ ся за баранкой без курева. Отвлечешься, чиркнешь спичкой — прикуришь уже на дне пропасти... * ^ Но все это потом. Гора, на которую ведет подъем, зовется Бикетом. С одного бока склон ее разваливает овраг, с другого — заросший колючим кустар­ ником ступенчатый обрыв. Березняк, полно облепихи. Отсюда превосходный обзор. Далеко видна Катунь со всеми ее протоками. Взгляд скользит по пойме, потом его начинают останавливать выпятившиеся из земли бугры. Это начало алтайских гор. И сами они хорошо видны на далеком горизонте. Как на ладони — Сростки. К вечеру ложатся на снег косые теин деревьев и домов, из труб одновременно начинают струиться прозрачные дымы, доносится собачий лай... На полях за трактом видны плантации хмеля. Осенью по столбам карабкаются мно­ гометровые лианы, украшенные резными листьями и зеленовато-желтыми цветами, по­ хожими на распушенные шишки. Хмелеводство — также одна из отраслей Сростин- ского совхоза. Земляки вспоминают —на Бякет любил ходить Шукшин с мальчишками- сверстниками. Здесь он снял последний кадр «Печек-лавочек». Колхозный тракторист Иван Расторгуев, возвратившийся из шикарного своего вояжа, сидит на земле и курят самокрутку. В глазах — радость тихая: «Все, ребя­ та, конец»... ...В ту осень я ехал в Сростки с идеей, прямо скажем, смелой. Возникла она в насквозь прокуренной комнатке со сводчатым потолком на третьем этаже старинного собора в Новосибирске — здания, удручающе неприспособленного для студии кинохроники. А идея была такой — уговорить Василия Макаровича снять документальный фильм об Алтае. Полнометражный, цветной... «Должен согласиться»,— убеждали мы друг друга. Многие большие мастера игро­ вого кино снимали документальные ленты, в том числе и учитель. Шукшина —Михаил Ильич Ромм. Определенно должен согласиться... • Доводы я еще раз перебирал в памяти, когда ехал на мотоцикле по Чуйскому трак­ ту с кинооператором Алтайского телевидения Славой Ковердяевым. Следовало написать, конечно,— Владиславом Александровичем... Но как-никак, я с ним хорошо знаком, еще с той поры, когда бийским мальчишкой бегал в кинотеатр «Сибирь», где он месяцами «крутил Тарзана». Сколько помню, его постоянно захлесты­ вают смелые идеи. Слава то переделывает моторку, чтобы пройти на ней по порогам до Телецкого озера, то загорается мыслью добраться с мотоциклом до вершины Белухи... Он всегда был начинен такими проектами. И постоянно искал и ищет компаньонов. Я .видел у него фотографию -—Ковердяев что-то горячо излагает Шукшину. На обороте надпись: «Слава, я не понял, что ты мне доказываешь»... На Бякете — машины с московскими номерами. Деловито тарахтит «лихтвагш». Мы подкатили к группе, над которой возвышалась жирафья шея оператор­ ского крана. Среди людей, одетых в щегольские кожаные куртки, я попытался рассмотреть режиссера. Вась! — окликнул Слава стоявшего спиной к нам человека. На нем ватник, кир­ зовые сапоги, надвинутая до глаз кепка.— Вась, дело к тебе есть... ■Вы, ребята, побудьте здесь, если не торопитесь... Отонимаемся сейчас, лады? Изображая занятость, носились по горе помрежи, осветители поправляли прожек­ торы, формой и размером похожие на антенны-рефлекторы, с по(мощью которых люди ловят сигналы разумных существ из космоса... Доругивались ассистенты. Шукшин переходил от группы к группе, распоряжался — как-то незаметно, без крика.