Сибирские огни, 1975, №7

На черных ветках тополей Поповского острова ссорятся вороны. У мальчишек то и дело останавливается игра, летят в воду шайбы — обкатанные камин, которыми усыпана кромка берега. — Детки остались... Марея говорила, сулился он их летом привезти —Сростки по­ казать. Здесь им хорошо б было, чё они в Москве ■видят... — Вы у Рябчикова побывайте,— советовала Дарья Ильинична,—•друзья они оы- лн... Василий Яковлевич — учителем он у нас, историю преподает. ...Мы сидим на диване в горнице у Рябчиковых и листаем семейные альбомы. — Нету, я же вам сразу сказал... В ту пору фотоаппарат у нас, сами понимаете, редкостью был. Это сейчас... Да и кто же знал! На снимке с оторванным углом молодцеватый парень в гимнастерке, рука на эфе­ се шашки. — Это отец мой, Яков Михайлович. Он в баньке сейчас парится — суббота... А это я —не узнаете? Перед армией. Это жена. Мать... Чем-то знакомо её лицо... — А меня Вася в «Печках-лавочках» снимал. Ну, когда провожали, гулянка была, помните? Я там за столом сижу. Восемь дён нас в Шульгин Лог на автобусе возили. Объяснял он нам, значит, чтоб всё делали по правде. Ну, как в жизни. Потом кричит: «Сыма*м!» И такую штуку, аппарат, как у .вас, только побольше, везут по рельсам. Нас предупредили — в него, мол, не заглядывайте. Если б не сказали, мы б и в думу не взяли смотреть туда, а как сказали — так враз захотелось глянуть! — смеется Мария Гавриловна. Пришел из баньки Яков Михайлович. Пот с лица градом, как после тяжелой рабо­ ты, выражение усталого блаженства... Разговоры продолжаются за столом. — Да, Вася... Он меня на два года постарше был. В пацанах эта разница ощутима. Но уж как-то получилось — не разлей вода росли. — Василий Яковлевич, скажите, он из вас, сверстников, чем .выделялся тогда? . — Честно? — Конечно. — А ничем не выделялся. Я понимаю — вам надо, что. вот он тогда уже, мол, рас­ сказы начал писать или играть в самодеятельности. Ничего такого как раз и не было. — А что было? :— Что было? В колхозе летом работали на лошадях —■это он любил... Да кто не любит? Я йот тоже... Рыбачили. Купались... Как-то — не то в последний приезд, не то в предпоследний, зашел ко мне — пойдем, говорит, на Катунь. Пошли. Он разулся, прыгает по камням, ноги поджимает — колко. И сам себя ругает: «Совсем интелли- гентиком стал...» У хозяйки свои заботы: _ ч То ж вы не едите-то ничего? Я, правда, на скорую руку собирала, что бог послал. Бог послал аппетитные соленые арбузы — со своего огорода, выскальзывающие из-под вилки грибки, тарелку прозрачно-розового бисера нельмовой икры. В трехлитро­ вой банке — облепиховая бражка, от которой светлеет голова и тяжелеют ноги... — Вспоминаю вот — «накатывало» на него. Это так, значит,— запрётся дома и сидит. Вась, на рыбалку, Вась, на Бикет! Гора у нас есть — Бикет... Выглянет —не, го­ ворит. Накатило. День, два не дозовешься. Потом снова — айда! Что делал дома? Не знаю. Не писал —точно. Мне бы сказал. Вы только ангелочком его не представьте. С крылышками. Мог и подраться... Потом уже, перебирая блокноты, я понял — записана двадцатая, сороковая часть рассказов земляков, далеко не всех... Литературный ли музей, студенты ля практикан­ ты — кто-то должен взять на себя нужный и благородный труд — записать всё. Сохра-, няя интонацию (магнитофон), все словечки и обороты. Записи эти, как мне кажется, смогут многое прояснить в творчестве Шукшина. Заняться такой работой нужно сроч­ но — .все мы, как говорится, под богом ходим...