Сибирские огни, 1975, №7

ласточек. В погоню за ним. Наверное, тоже считают, что кукушки тво­ рят зло. Но мой птенец не испугался их пискливых криков, не повернул на­ зад. Ласточки и отстали. Я смотрела, пока он не скрылся в лесу. Налетел ветер, ударил в раскрытую створку. Стекло зазвенело зяб­ ко. Травинки, соломинки гнезда разметало по комнате. Тяжелые, редкие капли дождя брызнули в окно... У меня был день рождения, и мне подарили кукушонка с серыми, мохнатенькими лапками, с черными зверушечьими глазками. Да вот беда. Ни единого года жизни кукушонок не скуковал мне. И чем я его обидела? СВЕТЛОКРЫЛАЯ МОЯ ПОПУТЧИЦА Почему она выбрала мое плечо? Не знаю. Стрекоза меленько дро­ жала крыльями. Я наклонила к плечу голову и услышала ИХ сухой шелест. В ряме сумеречно и тихо. Полное безветрие. Скоро хлынет дождь. От ¡приторно резкого запаха багульника угарно стучит в висках. Пока идет обеденный перерыв и сучкорубы сидят в вагончике-столо­ вой, я пришла сюда побрать черники. Я собирала ягоды и думала о раз­ ных пустяках. Потом откуда-то взялась стрекоза. Села на плечо. С нее все и началось. Буквально рядом, от силы за километр, были люди, а мне, напере­ кор здравому смыслу, стало выдумываться, будто люди очень далеко. Я давным-давно заблудилась среди коричневого однообразия сосновых стволов. И ни за что мне отсюда не выбраться. Так вот я буду брести, брести, покуда хватит сил. Куда ни гляну — низкорослый чахленький соснячок. Ноги вязнут в мягкости темно-зеленых мхов. Хотела вернуть­ ся на свой старый след. А он исчез. Мох уже выпрямился. Да ведь на самом деле, не знаю я, в какую сторону подаваться! Закружилась. Об­ манчив рям в дождливую, без солнца погоду. Сердце сжалось в тоске о людях, в страхе перед лесной бесконечностью. Будто не час, а годы пролетели с той поры, как зашла я в столовую, попросила у поварихи банку под ягоды и пошла... Беру наугад направление и, уже не обращая внимания на кусты черничника, усыпанные крупной, в сизом отливе, ягодой (не до ягод мне), бестолково спешу. , Стрекоза сидит цепко на плече. Я прикрываю ее ладошкой от на­ чавшегося дождя. В ряме по-прежнему тихо. Хоть бы где птаха пискну­ ла, все веселей. — Наверное, мы с тобой только тут двое живых существ,— говорю я своей попутчице. Глаза у стрекозы, будто камешки стеклянные, цветистые. — Глазастая ты, а что толку? Заблудились мы с тобой. Стрекоза дрогнула крылышками и затихла. Холодно. Осень. И, вдруг, как избавление от тягостного чувства одиночества, как ра­ дость освобождения из плена, прямо в лицо тарахтенье тракторного пус­ кача. И близко так! Теперь я не собьюсь! Грубый гул двигателя, лязг гусениц сильной трелевочной машины, как магнит — иголку, выхватывает меня из мрачного однообразия рям а. Душу мою захлестывает доброе чувство ко всему живому.