Сибирские огни, 1975, №7

дело твое. Неудачи разные, как снег на голову, посыплются. Ну, а коль в спину прокричит —жди беды... Так неужели подаренный мне птенец — кукушонок? Что-то и не ве­ рится. Очень уж он обычный. Хотя нет, не совсем обычный. Глазки у. птенца не птичьи. У птиц глаза — как пуговки блестящие, и только. У него тоже блестящие, черные и— веселые. Такие глаза у зверушек, у белочек, бурундучков. Все знают — у кукушки нет своего гнезда. Другие птииы выпарива­ ют ее птенцов. Мой подарок— тоже подкидыш, в гнезде малиновки его нашли. Наверное, кукушка выждала, когда хозяйка улетела кормиться, и, пока малиновки не было, снеслась в это гнездо. Птицы считать не уме­ ют. И конечно же, малиновка не заметила, что добавилось чужое яйцо. Говорят, что кукушонок всегда вышвыривает из гнезда других птенцов. Злодей, да и только. Значит, мой тоже расправился с детками малинов­ ки?.. Тот, кто мне его принес в подарок, сказал, что птенец сидел в гнезде один. Вот ведь как! А на вид тихоня-тихоней. Круглоглззый, пушистый. Я стараюсь представить, как Он своим коротеньким клювиком хва­ тал тех малышат за прозрачные шейки, и не могу. Лето проходит, а мой кукушонок живет на подоконнике. К еде он не привередлив. Что подашь, то и склюнет. Хоть червя дождевого, хоть му­ ху. И от крошки хлебной не откажется. Одно меня смущает. Очень он ленив. Сиднем сидит. Сидит, словно курица-парунья, раскрылившнсь. Пальнем в крыло ткну, тогда он подберет крылья. А немного погодя опять на все гнездо^ растопоршится. Кочкой сидит, только глазок хитрень­ кий посверкивает. Думаю, ну что за птенец такой, не бегает, не летает, зато умеет... плясать. Как только увидит, ему корм несу, крыльями тре­ пыхнет, упрется ими в кромки гнезда — и ну, пошел раскачиваться. То присядет, то выпрямится, то присядет, то выпрямится. Да быстро так. Самый что ни на есть пляс вприсядку, иначе не назовешь. Корм схва­ тил — пляске конец. И так каждый раз. Вот оно что, оказывается! Такая уж у них, кукушат, привычка плясать, корм завидев. А как начнут они шеперитъся, крылья раскидывать, птенцы помень­ ше да послабее и выпадут из гнезда. В гнезде-то тесно. Дни идут, кукушонок мой растет. Уже больше скворца стал. Ну, ду­ маю, теперь не долго ждать, скоро закукует. И тогда выпущу его на волю. ' . Ан вышло не по-моему. Не могу сказать, что он ко мне сильно привык, но что меня он узна­ вал это точно. И вдруг кукушонка словно подменили. Я хотела его угостить паутом, а он как клюнет меня в палец. Больно так. Раньше та­ кого за ним не водилось. Бывало, я глажу его легонько но спинке, а он только глазком веселым на меня посматривает. А вот теперь такое. За палец схватил, а паута не взял. О стекло оконное стал биться. Потом с подоконника сорвался и давай по комнате летать, натыкаясь, как слепой на стены. Я испугалась — убьется. Еле его изловила. Посадила в гнездо, чер­ ной тряпицей накрыла. Пусть успокоится. Так и сидел он под тряпкой до вечера. Тихо сидел. Сняла я тряпку, чтобы покормить его на ночь, и что же вижу? Сидит на подоконнике птица дикая. В пестром гладком опе­ рении. Длинные крылья концами острыми сходятся над хвостом в под­ хлест. А хвост лопаточкой и приподнят, и вся-то она устремленная ле­ теть, лететь. Кукушка лесная в доме моем. Разве можно такое? Я створку открыла: р ^ — Лети! Она выпорхнула. В небо. От нашего дома лес недалеко, и мой быв­ ший кукушонок взял направление к лесу. Откуда ни возьмись — стая