Сибирские огни, 1975, №6

И они с дядей Федей пускаются в специальный разговор, в котором я совсем не разбираюсь, но слушать мне его очень приятно, он вовсе не отдаляет меня от них, а наоборот, как будто сближает, потому что они, взяв меня в компанию, ничего специально для меня не придумы­ вают, чего-то облегченного, детского, они ведут себя и говорят так, как всегда, как и положено взрослым людям, они не проявляют никакой, нередко бывающей обидной, снисходительности к возрасту. Я воспри­ нимаю это как доверие. И рад. И всем доволен. Тут мы спохватываемся, что перерыв окончен, спешим на трибуну. Мне кажется, что мое восприятие тех давних поездок на ипподром с дедом, моя мальчишеская радость от них были сродни дяди-Федино- му отношению к ним. Он тоже будто молодел на много лет, сбрасывая свои взрослые заботы и тревоги. Когда мы возвращались домой к обеденному столу, дядя Федя был празднично оживлен, подвижен, то поцелует в щеку мать, то бросится, чаще некстати, помогать ей на кухне, а за столом все рассказывает о заездах, о нашем маленьком выигрыше, без меры восхищается знанием лошадей отцом, и меня не забудет похвалить, хотя бы за то, что я не замерз на морозе, не пищал и не просился домой. Как он умел быть довольным! Самым малым. И вовсе не собой и даже не для себя довольным. Себя он, как правило, недооценивал, иногда незаслуженно унижал. Но он бывал доволен, если вокруг него всем было хорошо, если все были здоровы и веселы, если в доме царили мир и спокойствие. После войны, когда в Новосибирске ликвидировали ипподром, он все мечтал съездить в Барнаул, походить по старым улочкам и непре­ менно побывать на бегах. Но за нуждой своей, за работой так и не осу­ ществил это желание. По складу характера своего, по настрою души, дядя Федя был очень близок отцу, которого любил преданной, трогательной, мальчишеской любовью. Добродушный человек, он мог броситься в любую драку за отца своего. Был такой смешной случай. Зады нашего двора граничили с другой усадьбой, выходившей на соседнюю, параллельную Бурлинской, улицу, расположенную чуть выше нашей. Когда лил дождь, то потоки мутной воды прорывались под забором и заливали наш немудрящий огород. Для его защиты были сделаны в давние времена земляной вал и от­ водная канавка. Лето было дождливое, с частыми грозами, с обруши­ вающим само небо громом. Несколько раз шел град, и мы не успевали открывать и закрывать фанерными листами огуречные гряды. Однаж­ ды, едва застукали по крыше мелкие градины, я и оба моих дядьки бросились к грядкам. А град разошелся не на шутку, и вместе с дож­ дем все ощутимее стегал по спине. Едва мы успели прикрыть огурцы, как ударил такой крупный град, что мы втроем, прикрывая головы ру­ ками, с воплями бросились домой. Град, действительно, был уникаль­ ным, отдельные градины были с голубиное яйцо. О нем писали в газе­ тах. А старушечья молва увидела в нем грозное предзнаменование. Это было накануне войны. Град сменился неистовым ливнем. Никто и не заметил, как вышел деда Саша. Оказывается, он увидел, как сосед с другой стороны ограды ковыряет через сломанную доску лопатой наш защитный вал, и вот уже первые струи воды потекли к нам. Деда Саша пытался усовестить его — бесполезно, тот молча про­ должал свое коварное дело. Тогда дед пошел за лопатой, тут-то мы и увидели его через открытое окно, и стал засыпать прокопанную тран­ шейку. Он засыпает, а сосед молча ее раскапывает. И тогда наш добрейший дед заорал на всю улицу: 5. Сибирские огни К? 6.