Сибирские огни, 1975, №6

64 Он успевает вернуться к первому заезду. Еще далеко от трибуны, слева, выравниваются в линию его участники, и к трибуне приближают­ ся одной тугой колонной, жокеи запрокинулись на спину, сдерживая го­ рячих лошадей, их линия все ближе, будто все туже натягивается те­ тива огромного лука, из которого вылетят эти живые стрелы. И вог они у заветной черты, звонит колокол, и все понеслось в глухой одно­ временной дроби копыт, в молочно-снежном вихре. До поворота летящая линия ровна и едина, но вот при выходе на прямую она начинает сгибаться дугой и рассыпается теперь впереди только две коляски, остальные, отставая друг от друга на полкорпуса, вытягиваются в новую прямую. Кто же впереди? Деда Саша определяет первым: — Звездочка и Красотка! Они так и идут рядом, колесо в колесо, и до самых последних мет­ ров неясно, кто же будет первым. Мы все привстали и смотрим-смотрим влево, гулко стучит в ушах, то ли собственное взволнованное азартом сердце, то ли приближающийся гул копыт. И надо же! Уже в виду три­ бун! В самые последние секунды! У рвущейся к победе, вытянувшей морду с выстреливающими паром ноздрями Звездочки-—сбой! Ее нер­ вы не выдержали. Она уже чуяла победу и боялась упустить ее. Она хотела враз, одним-двумя скачками достичь ее, потому что выжала все, что могла, из этого четкого, машинно-ровного бега. Звездочка поскака­ ла, и тотчас ее обошла Красотка, и еще одна лошадь, и следующая, жокей с. досадой рвет в стороны вожжи, переводя взмылившую лошадь на рысь, потом и на шаг. — Будь ты трижды проклята! — совсем не зло восклицает деда Саша. Это его обычное, излюбленное и чуть ли не единственное руга­ тельство.— Вот, излетна твоя боль!— добавляет он уже из арсенала бабы Шуры. Дядя Федя смеется: — Что я говорил! Не послушались. — Теперь вся надежда на Лиходея. — Ну, этот-то возьмет. И Лиходей, в самом деле, берет первое место в следующем заезде. Все это знают, так как он давнишний признанный лидер, и на него сде­ лали ставки все, кто хоть однажды побывал на ипподроме. Сумма вы­ игрыша ничтожна. Но все-таки выигрыш! В большой перерыв между новой серией заездов идем в буфет, под трибуну. Здесь тепло, темновато и шумно. Пристраиваемся к малень­ кому столику. Дед достает кошелек. — Ну, что ж! Чайку и пирожков? — И по маленькой,— добавляет дядя Федя. —- Только по стопочке. Передо мной на тарелке лежат два мясных пирожка, изжаренных в масле, горячих, с тонкой корочкой, и стакан обжигающего чая. У де­ да и дяди еще в запотевших стаканчиках по сто граммов водки. Они выпивают молча, морщатся, торопливо откусывают от пирожков, быст­ ро начинают румяниться. А мне и от чая становится горячо и весело, а пирожки — одно объеденье. Некоторое время мы закусываем молча, потом дед обращается ко мне: — Нет, ты видал, как Звездочка сбилась! — Видал. — Вот, мерзавка, подвела нас! Но я грешу на Парамона. Нельзя его садить на таких лошадей. Я уж им говорил. Он не чувствует ее. Или пережмет, или совсем распустит.