Сибирские огни, 1975, №6

острый конец штыря, и тот под тяжестью Травушкина тут же впился, и Эдику нельзя было рукою пошевелить, потому что штырь впивался еще глубже... Тут все замолчали, глядя, как осторожно укладывают Травушкина. Агафонов от носилок, естественно, отказался, разговаривать ни е кем не стал, сам открыл дверцу «Волги», молча сел. Куратора уже стали втаскивать в салон другой «Волги», но он все поднимал руку, просил, чтобы обождали, и все оглядывался, искал кого- то глазами, потом увидел, наконец, поманил ладошкой. Из толпы выбрался парнишка из бригады Чумакова, куратор потя­ нулся к нему, тот охотно подался к Травушкину ухом, и лицо у него ста­ ло внимательное. А когда парнишка уже исчез в толпе, Травушкин снова приподнялся с носилок и поднял вверх указательный палец: — Авторитетную комиссию! — Создадим-создадим! — вспыхнул директор. Толпа начала расступаться, и две белые «Волги» с синей полосой на боку одна за другой стали медленно выбираться из цеха... 13 1 Спросите, что было дальше? Пока, действительно, создавали комиссию, пока восстанавливали проход к стыкам, Толик-Безотказный со своими ребятами поднялся к ним с другого конца и сделал все, как учили — отличное качество работ было потом отмечено отдельным пунктом. И всем тут стало, конечно, яс­ но, что Агафонов — рубаха-парень, который очень хотел все построить на взаимном доверии, а Травушкин — это выживший из ума старый дурак, разве можно с таким работать? Решили, правда, пойти Травушкину навстречу, так и быть, уволить по собственному, и он тут же куда-то уехал, и нет его на Авдеевской до сих пор. Эдик сперва ничего не понял, потом хватился, поехал в заводоуправ­ ление, пошел к своему управляющему, в райком, и везде ему жали руку и говорили,— это, конечно, похвально, что он хочет выручить старика, но ничего не поделаешь — и доброта, и уважение к старшим должны иметь разумный предел. Тогда, наверху, кроме того, что поранил руку, Эдик растянул мыш­ цы, но отошел быстро, недавно опять боролся и опять выиграл. Вроде бы ничего в нем не изменилось, только лицо у него другой раз становится странное, такое, словно он к чему-то в себе прислушивается, но сам пока не может понять, к чему же такому именно... Как-то на днях подвозил он меня на своем «Москвиче», и около «Космической» затормозил, кивком попросил открыть дверцу. На заднем сиденье устроилась Любка Маленкина, тут же посмотре­ лась в зеркальце над ветровым стеклом, встретилась взглядом с Эдиком и фыркнула так, как только она умеет фыркать, и усмехнулась, и выпрямилась. Эдик слегка повел головой: — Делаю заявку. Она еще выше приподняла подбородок: — Спасибо, уже не надо. - , - Он слегка улыбнулся: — Хочешь сказать, текучесть кадров закончилась? — Просто мы сами справимся. — Это кто — мы? -