Сибирские огни, 1975, №6

Мама медленно сняла руки с моих плеч, поднесла их к лицу, взяла себя за щеки... Лицо ее было все таким же окаменевшим, блестевшие глаза ничего не выражали. — Но почему?— по-обыденному просто и ровно спросила она. — Я любил ее... и люблю. А они с Сергеем объявили о своей свадь­ бе. А до этого мне казалось, что и я Кате... небезразличен. У меня мелькнула вдруг совершенно дикая мысль... На миг я точно со стороны увидел и маму, и себя, услышал наш с ней разговор, понял, что постороннему он должен казаться совершенно таким же, как если бы сын с матерью, к примеру, разговаривали о неудачной покупке пальто или ботинок. Я видел мамино лицо, понимал, что вот сейчас и уже окон­ чательно она осознает, что же случилось, и тогда... Но вместе с этим фан­ тастическая обыденность нашего разговора действовала успокаивающе на меня. Я подумал, что вот уже и все сказал маме, что главное мною уже сделано, что вот сейчас наступит хоть и коротенький, но перерыв. После него — будь что будет, а пока я смогу отдохнуть, уже по-настояще­ му впервые отдохнуть, потому что главное мною сделано. Наверно, я да­ же засну... Хоть на десять минут, но засну, а там — будь что будет... Сначала увидел, как у мамы беззвучно шевелятся губы, потом расслышал: —■Ты до этого выпил целый стакан водки... — Это не оправдывает меня, даже наоборот. Если бы у меня, у трезвого, не созрело такое... желание, я бы и пьяный не толкнул Катю. —■Но ты ведь... просто толкнул ее?.. А получилось... что убил? — Да. — Ну ладно, спи,— сказала мама, будто просто желала мне спо­ койной ночи после тяжелого дня, и поднялась со стула, по-прежнему дер­ жась руками за щеки; вдруг покачнулась, но удержалась на ногах; по­ шла к дверям, не отнимая рук от лица; задела плечом за косяк, скры­ лась, так и не посмотрев больше на меня. Вот и все. И мама, наверное, все-таки переживет это горе... Bor и все, главное уже сделано, даже голова вроде стала болеть поменьше... Хорошо, если бы не смертная казнь... Даже после всего, что случилось, и то жалко умирать... А тюрьма хоть и на десять лет—:это по заслугам мне. Тяжко мне там будет, и все-таки полегче, чем так жить, как в по­ следние дни. Как это называется?.. Да, влачить. Странный глагол... Во­ лочить, влачить... Влачить полусумасшедшее существование... Смертная тоска, постоянный страх, чувство вины, которое пригибает к земле, пос­ тоянное ощущение собственной отчужденности от всего происходящего вокруг... Вот маме только исковеркал жизнь... И Катя... Что же я наде­ лал, боже ты мой, что наделал?!. И ребята в институте, и Сергей, и преподаватели, и работники лаборатории Патрмчева, все, кто меня зна­ ет... Всех я замарал! Кажется, я когда-то уже знал все это?.. Да, знал, потому что даже побежал сознаваться... Правильно, побежал, а на переходе через Пол­ тавскую милиционер удержал меня, чтобы я не попал под машину... И вернулся домой. Почему же тогда не довел до конца?.. Просто потому, наверно, что мне еще надо было провлачить эти три недели полусума­ сшедшего существования, чтобы действительно созреть до настоящего признания. Ну, а сейчас спать... Хоть напоследок выспаться, как все люди. Спать! Еще до конца не проснувшись, почувствовал приятную легкость всего тела, понял, что хорошо выспался. А когда открыл глаза, то увидел залитую солнцем комнату, удивился: сколько же я спал, меньше часа?.. В квартире было тихо. Только приглушенно шумел Невский да на кухне звучало радио... Встал, сунул ноги в тапочки, потянулся, закинув руки