Сибирские огни, 1975, №5

— Я, Доша, не умею. — Не умеешь—научим, не хочешь —заставим. Валя повернулась на бок, поставила локоть на горячий песок и ладонью подперла щеку. «Война скоро кончится. Ох, боится Евдоким возвращения Саши. Ох, боится,—подумала она, и ей представился Александр, высокий, си­ неглазый; стало сразу и радостно, и тоскливо.—Разве я ему теперь нуж­ на? Вернется и не посмотрит, пройдет мимо. Останутся у нас одни горь­ кие воспоминания».—Она сжала губы и отвернулась в сторону, чтоб не выронить слезу, чтоб не выдать свою тоску. Дошка, широко раздув ноздри, вздохнул полной грудью и, кашля­ нув, заговорил: — Думать теперь есть о чем. Война подходит к концу, а вот жизнь у нас с тобой путем еще не устроена; ведь на подхвате стою, самостоя­ тельного положения не добился, как будто другие умнее и лучше. Валя непонимающе посмотрела на него. — Пока не вернулись вояки, надо на повышение лезть,—пояснил Дошка,—иначе потом хоть тресни, на хороший пост не попадешь. ■ — Ты же, Евдоким, тут под бронью. Кончится война, тогда и пробивайся. — Нет, дорогая, теперь самое время выходить на повышение. В военкомате я не на виду, не дождешься, когда со стороны заметят и выдвинут. Самому выбиваться надо, иначе момент уйдет. — Не понимаю... — А чего тут не понимать? Вспомни, как некоторые от меня по­ лучали бронь... Валя откинула волнистую прядь волос, посмотрела на реку. Смысл Дошкиных слов начинал доходить до нее. — Вот то-то,—сказал Дошка.—Рыбу соли и копти, икру:—в туески и никуда не трать без моего ведома. Время сейчас тяжелое, хорошего продукта не сыскать. Пустяками задабривают порой важных шишек, а у нас и непустяшного хватит. Соболей и песцов пересыпь махоркой, на случай тоже сгодятся. Для дела жалеть нечего: кинешь назад, впереди вдвойне возьмешь. Дошка еще полежал с закрытыми глазами, обдумывая свои планы, потом поднялся и пошел смотреть траву для покоса. Валя осталась сте­ речь лодку. Она обрадовалась, когда он, поднимаясь, сказал, что пой­ дет один. Как только заходил разговор о конце войны, ей вспоминался Александр. Все большую тоску и угрызение совести испытывала она, все горестнее ей было думать, что он не вернется к ней. В первый год заму­ жества он тоже ей вспоминался, и порою она считала жизнь с Дошкой как бы временным явлением. А когда появился ребенок, поняла, что исправить ничего нельзя. И ребенок ее, кровный ребенок, казался ей не таким, каким она представляла его раньше. Валя смотрела на малыша и целовала его как чужого, и плакала, проклиная себя, и старалась ду­ мать о чем-либо другом, но о другом не думалось. «Уехать отсюда, устроиться где-нибудь в городе и жить там. Доша, знать, так и решил,—подумала она.—Уехать и не возвращаться. А как Саша? Вернется с войны, и я не увижу его, даже издали не посмотрю. Нет, нет, никуда не поеду. Что приросло к сердцу, того никогда не оторвешь». Слезы катились из ее глаз, и она не замечала их. Вернулся Дошка. Закуривая, сказал: — Трава тут добрая, пора косить, пока никто не опередил. Сено — деньги, если уедем —продадим. Валя убрала под платок волосы, промолчала. Дошка столкнул с