Сибирские огни, 1975, №5

еще сильнее подчеркивает мысль авторов спектакля о высшем героизме — героизме духа. В столкновении простых рабочих, чье единственное оружие —неукротимая сила духа — с отлаженной гитлеровской госу­ дарственной машиной, очень важно было найти верный ключ к решению образов вра­ гов. Чрезмерно самоуверенный, чрезмерно шумливый группенфюрер СС (А. Кондаков) еще не представлял сильного противника для Квангелей Яшунского и Лепорской, чье исполнение овеяно трагедийной силой. Что противопоставляет Праль—Кондаков их упорству? Лишь слепую физическую силу. Но положение изменилось, когда в борьбу вступил другой представитель третьего рей­ х а—комиссар гестапо Эшерих (А. Лосев). Этот — и пострашнее, и посильнее. Он умен и не менее методичен в действиях, чем его соперник. Нет, это вовсе не смешно —счи­ тать соперниками старого мастера и блиста­ тельного следователя. Битва с «невидимкой» ведется по всем правилам следователь­ ской стратегии. Подчеркивая масштабы сра­ жения, авторы спектакля (художник Р. Ако­ пов) соорудили огромную карту Берлина, усеянную флажками,—местами появления открыток. Карта выдвигается из стены ав­ томатически,—очень солидное сооружение. В итоге двухлетнего сражения Эшерих побеждает. Но, побеждая, гибнет сам. Чело­ веконенавистническая машина раздавила верного своего слугу, потому что не было и не могло быть у Эшериха ничего заветного, потому что его духовная опустошенность стала катастрофически ясной для него само­ го. И произошло это именно в момент доп­ росов Квангеля. Эти диалоги, предшеству­ ющие самоубийству Эшериха, А. Лосев про­ водит психологически тонко, показывая про­ цесс внутреннего саморазрушения своего героя. Сложен и неоднозначен конфликтный узел спектакля. Далеко недостаточно изве­ даны еще театрами пути воплощения ситуа­ ции, подобной той, что возникает в романе Г. Фаллады. Пожалуй, со времен экраниза­ ции «Семьи Оппенгейм» Л. Фейхтвангера не имели еще актеры столь нелегкого задания в раскрытии темы гуманизма на материале жизни Германии периода фашистской дик­ татуры. Если в основе произведения Л. Фейхтвангера лежала мысль о крахе буржуазного гуманизма, то роман Г. Фал­ лады, опираясь на растущее самосознание рабочего класса Германии, утверждает побе­ ду истинного гуманизма. С особенной ненавистью изобличает те­ атр мещанство, филистеров. Эта категория врагов представляет особую опасность. Именно они, воинствующие мещане треть­ его рейха, падкие на подачки, своей нена­ сытной жадностью и скудоумием создавали опору нацизму. Вот один из них —обыва­ тель Миллек (Е. Лемешонок). В подтяжках и без головного убора выскакивает он, как черт из коробки, почти в тот же самый миг, как. Квангель подбросил в подъезд свою открытку. Оказывается, Миллек уже не­ сколько часов караулил соседку, чтобы изо­ бличить ее в недостойном поведении. А тут открытка! Такая удача! Ради того, чтобы выслужиться, этот подленький человечек готов на все. В трагикомическом ключе, на самой гра­ ни, откуда начинается шарж, проводит роль Клюге В. Харитонов. Ведущая черта его характера —жадность. Клюге все равно, откуда придут деньги —из завоеванной Гитлером Франции или из кошелька Кван­ геля, которого он поймал на неосторожном слове. И он — отчаянный трус, этот обыва­ тель и мещанин. Загнанный в тупик, запу­ ганный, трясущийся от страха, Клюге все же не способен покончить с собой; на лю­ бую подлость, на любую сделку с совестью готов этот жалкий вымогатель, жертва сво­ их низменных страстишек. В спектакле есть немало недостатков: слишком растянут и иллюстративен первый акт, излишне крикливы некоторые сцены в гестапо. Но в целом можно утверждать, что свою задачу театр выполнил. В спектакле убедительно показано, что у фашизма не было в войне прочного тыла, что немецкому народу всегда был чужд нацизм, что его лучшие люди, даже не будучи коммуниста­ ми, участниками групп Сопротивления, всег­ да стояли в рядах борцов за человечность. Три десятилетия отделяют нас от дня Великой Победы. Время стерло из памяти людей старшего поколения отдельные штри­ хи и детали. Осталось главное. Оно выра­ жено предельно кратко, как наказ будущим поколениям: «Берегите мир!» Театры сегодня говорят о войне во весь голос. Они обращаются к поколению, вы­ росшему в мирное время. Распахивается ли занавес, луч ли прожектора вырывает зло­ вещий облик отгремевшей войны, цель одна — «Боритесь за мир!» Па сцене сшибаются в смертельной схватке не только фронты, дивизии, полки и роты. Идет схват­ ка не на жизнь, а на смерть между идеями гуманизма и человеконенавистничества, между социализмом и фашизмом. Всена­ родный характер этой борьбы подчеркнут гигантским размахом событий,—от далекой сибирской деревни до улиц Берлина прости­ рается арена боевых действий. Зрители в наших театрах получают заряд ненависти. Но эта ненависть не разъединяет людей и народы. Наша святая ненависть сливается с ненавистью всех честных людей мира к фашизму, к насилию и войнам, ко­ торые порождает он. Глядя на спектакли о героических 40-х годах, зрители испытывают чувство гордо­ сти. За советского человека, спасшего мир от коричневой чумы. За наш социалистиче­ ский строй. За нашу святую веру в ком­ мунизм. ♦