Сибирские огни, 1975, №5

студенческих строительных отрядов с их суровым уставом и не менее суровым бы­ том, сегодня выбор может быть только в пользу самоограничения во имя «счастья трудных дорог». Таков неизбежный вывод из спектакля Д. Шаманиди, хотя в красно- факельской «Золотой карете» присутствуют и другие краски. Далеко ие со всем можно согласиться в рецензии В. Лендовой и С. Зайцевой «Под­ пеки и потери», напечатанной в «Советской Сибири» 1 ноября 1974 г. Последовательно, шаг за шагом доказывают критики, что все я спектакле не так, как у Леонова, и все здесь не удалось. Главный аргумент в до­ казательствах— «Леонов думал иначе», «у Леонова эта сцена написана по-другому». Воскрешая недоброй памяти «теорию» бес­ конфликтности, авторы уверяют, что «кон- фликт у Леонова не между отдельными ге­ роями, он проходит через душу каждого», иными словами —вновь перед нами схема «внутреннего конфликта». Создав свою концепцию в прочтении леоновской пьесы, критики прикладывают к ней увиденное в краснофакельском спектакле и, конечно же, не находят соответствия. Разночтение начинается уже с внешнего облика спектакля. Вместо леоновской «про­ стой н страшной» картины разрушенного здания, где, по словам критиков, «война еще дышит и глядит воспаленными глазами из всех развалин», режиссер вместе с ху­ дожником Р. Акоповым предложили по- своему красивую картину «с неуязвимой стройностью классических колонн, с эф­ фектно повисшими в воздухе пустынными лестничными маршами». Вряд ли стоило сразу отвергать такой принцип решения только потому, что у Леонова иные ремар­ ки. А что если предположить, что режиссеру важно, чтобы черты былой красоты этого маленького «за дремучими лесами Китеж- града» проступали даже теперь, после раз­ рушений жестокой войны? А что если театр говорит нам сейчас — все поправимо, при­ ложи силы, и ты воссоздашь город мира и красоты? Для этого мира не покладая рук тру­ дится Мария Сергеевна, скромная женщина с сильным характером, председательница горсовета. Продолжательницей ее дела го­ това стать дочь Марька. Здесь находит свое призвание скромный труженик Непря- хин. Здесь проходит судьба ослепшего на войне Тимоши, человека чистой души, кото­ рого война заставила расстаться с мечта­ ми о призвании и с единственной любовью. В раненом городе к раненым людям при­ хлынули все наши симпатии. Мы понимаем, что здесь теперь проходит линия фронта, что вот в этих руинах'—точка приложения сил замечательного человека Марии Серге­ евны. Она делает свое обычное, будничное, порою грязное, но всегда необходимое лю­ дям дело, потому что стране нужно воз­ рождать города, нужно, чтобы выпрями­ лись сломленные было люди. Перед Мари­ ей Сергеевной возникал призрак «золотой кареты», ее звали, она могла бы уехать вместе с дочерью, но осталась, как верный своему долгу солдат. Центральный конфликт пролегает между полковником Березкиным, «суровым мсти­ телем с детскими глазами», и дезертиром Щелкановым. И хотя не нанесет свой удар Березкин (Г. Яшунский),—потому что жертвами его станут ни в чем неповинные жена п дочь предателя,—конфликт все равно непримирим. В конфликт втянуты все действующие лица. На сторону Берез­ кина, не задумываясь, становится Мария Сергеевна, она не может простить мужу его трусости. Но, в отличие от полковника, эта столько пережившая женщина знает слишком многое, чтобы быть так же кате­ горичной в своих утверждениях. Марии Сергеевне война известна не только по од­ ну сторону фронта, поэтому, отдавая долж­ ное целостной натуре Березкина, она не мо­ жет разделить его ригоризма. В своей «ка­ рете успеха» приезжает вместе с сыном в город своего детства и первой любви из­ вестный теперь академик Кареев. Что же заставляет этого значительного человека прийти к Марии Сергеевне и выложить пе­ ред ней свою душу? Е. Лемешонок играет центральную сцену роли как исповедь че­ ловека, стремящегося к переоценке всех прежних ценностей. В этой сцене покидает Кареева его холодноватая надменность, и предстает внезапно помолодевший, взвол­ нованный, размашистый человек. В конфликте Березкина —Щелканова со­ вершенное предательство заставляет всех героев пересмотреть свои взгляды на такие понятия, как долг, совесть, жертвенность и самоотверженность. Осуждает ли театр Марьку за то, что глушит она в себе лю­ бовь к слепому другу детства, что покида­ ет она разоренный войной городок во имя соблазна более легкой и счастливой жизни? Не напоминает ли это дезертирство, по­ добное тому, что совершил отец Марьки? Самый сложный это вопрос в понимании спектакля краснофакельцев. Кареевы, отец и сын, ведут себя в этой ситуации совершенно недвусмысленно, со­ блазняя Марьку всеми доступными им средствами. Молча уйдет в ночь Тимоша, освободив Марьку от всех обязательств по отношению к нему. Скроет от девушки со­ держание письма, разоблачающего ее отца, полковник Березкин. Остается Мария Сер­ геевна, воплощение разума и совести спек­ такля. Хотела, очень хотела сказать она — нет, не уезжай, но сказала «да». А что же Марька? Правы рецензенты, когда пишут, что в исполнении Н. Смердовой перед нами воз­ никает настолько чистое, юное и светлое существо, что вопроса о компромиссе с со­ вестью даже не возникает. Если в чем и ви­ новата эта Марька, то разве лишь в том, что в сожженном, разоренном городке жи­ вет верой в чудо, надеждой на счастье. И когда эта Марька, смеясь и плача, пережи­ вая, может быть, в своей жизни самое большое горе и счастье, словно вихрем под­ хваченная, исчезает на подножке золотой кареты, благословляешь этот вихрь. Так в чем же дело? В итоге столкновения разрушающих сил войны с силами добра побеждает человеч­ ность, торжествует великая вера в счастье. Люди выходят из горнила испытаний чище,