Сибирские огни, 1975, №5

зонные, но по-школярски бойкие высказывания о ритмике, об «изживших себя» разме­ рах, об инфинитивных рифмах («Старо, восемнадцатый век»). Доронин вежливо выждал, не выдам ли я еще чего. Я не выдал. Он зябко поежился. — Гляди, какие мы строгие... Так уж и несерьезно... Так уж и восемнадцатый... Возражения были спокойные, мягкие, полушутливые. Я непреклонно отмалчивался, давая понять, что уступок с моей стороны не будет, что приговор вынесен обоснован­ ный и окончательный. — Ну, всего! Ухсщя, Доронин взглянул на меня с неожиданной снисходительностью и хитрецой. — А я почему-то думаю... Ты сам, наверно, пишешь... Пишешь, пишешь... Признайся. — Были попытки. — Печатался? — Очень немного. — Где? :( — В газете «Кузбасс». — Ну, вот... С этим неопределенным, добродушным «ну, вот» он ушел. Еще его угловатая ссутуленная фигура не скрылась за снежным полотом, а меня уже тормошили слева и справа. — О чем он? И кто-то, кажется, «Пятый», командир пулеметной роты, подойдя к телефону на вызов, прежде чем взять трубку, дружелюбно и панибратски ткнул в плечо кулаком. — Все, брат, попался на карандаш Саше Сибирякову! — Совсем он не Саша. — А кто же? — Доронин. — Что в лоб, что по лбу. Сундук! Доронин — фамилия, Сибиряков — псевдоним. Встав в полный рост, я выглянул из траншеи и увидел бредущего сквозь снегопад Доропина-Сибирякова. Мне почудилось, будто он обиженно горбится. Ушам моим ста­ ло жарко... Через несколько дней мы с Ушковым работали в паре на линии и ходили вместе обедать. Помнится, возле кухни Володя обнаружил, что где-то «посеял» свой котелок. Он вечно что-то терял — то ложку, то нож, то варежку, этот странно забывчивый па­ рень, по профессии музыкант. Я воспитывал его строгостью. Я не дал ему за обедом своего котелка. Ушков ел щи и кашу из каски. Мы сидели спина к спине (так было теплее), и каждый усердно работал ложкой. К концу обеда Володя неожиданно объя­ вил мне, что я себе на уме. —- С чего это вдруг? — Еще спрашивает! А о главном — молчок. — О чем? •— Не темни. Будто не слышал... Разговор шел по нашей нитке. — Какой разговор? —• Такой... Тебя переводят в редакцию. — Болтай! — Ей-богу! Звонили из политотдела нашему комиссару. Так что готовься... Бу­ дешь там — передай привет от Ушкова сударыне Журналистике... Чего-чего, а этого я никак не ожидал. А тут еще меня срочно вызвали в штаб полка. Ушков подмигнул: — Вот видишь! Но это было не то. Я понадобился начштабу как недавний студеят-путеец, умею­ щий склеивать топокарты и вычерчивать схемы позиций. Понадобился ненадолго. Вскоре я снова вернулся в свой обжитой окоп, к линиям связи, в причудливый мир позывных («Цитата», «Цитата», я «Марс»!.. «Обида», прошу «Карету»!). Несколько дней на фронте дело сводилось к оглушительной перестрелке. Потом завязались тяжелые, изнурительные бои. Многие наши погибли.