Сибирские огни, 1975, №5

показал класс бега на короткую дистанцию. А в небе кружат немецкие самолеты и сбра­ сывают бомбы по одной — то там, то здесь. Ночь яркая, лунная, луч прожектора еле заметен. Решил, что убегать поздно да и бесполезно, заскочил в глубокую щель так будет вернее. О том, как колотилось сердце, лучше промолчать, это неинтересно. Под утро они все-таки нащупали цель: сначала появились одно за другим огром­ ные зарева над станцией, донеслись взрывы. Потом начали рваться снаряды 1ак до рассвета и кружили над нами стервятники. А сейчас солнечное, жаркое утро. Грохот бомбежки — где-то к западу. ...Над степью идет темная дождевая туча. От солнца, накрытого правым крылом этой слоистой тучи, вырываются через ее край темные и светлые столбы. Они расходят­ ся от одного центра, они кажутся неподвижными и в то же время в них — самое бы­ строе, молниеносно-неуловимое движение. Расходятся во все стороны и исчезают за далекой линией степного горизонта. Но дует ветер, тихо клонится трава, незаметно движется туча. Несколько капель дождя, крупных и теплых, упало и здесь. Теперь солнце показалось 'уже' из-под левого крыла тучи, а она, еще более темная на фоне яр­ кого, на минуту выглянувшего солнца, уходит все дальше, и с черных ее краев падает серая стена дождя. Падает, да не здесь. Дождь нас обошел. И осталась обиженной эта степь, жаждущая прохлады, иссушенная земля под ногами. А под уходящей тучей вокруг ослепительно сверкнул полукруг яркой радуги, но, когда я оглянулся снова, ра­ дуги уже не стало. Солнце близится к закату. По краям тучи, сквозь' которую жарким очагом света прорывается солнце, с воем носятся самолеты. Зачем я пишу все это? На целых страницах любуюсь тучками, солнышком да степью широкой? Не знаю сам. Может быть, затем, чтобы лучше запомнить, чтобы вся эта родная краса навсегда осталась в неискушенном сердце и в доброй памяти. Ведь и за все это завтра уже, быть может, мы примем смертный бой. Чувствую, что будет боль­ шая, тяжелая гроза, и после нее не смотреть мне больше на этот милый белый свет сегодняшними восторженными глазами. 31 июля ...Прощальный день июля. Его я провел в густой траве на берегу речки, под луча­ ми ныряющего из туч в тучи солнца. Между прочим, могу гордиться, что я любимец солнца: оно отметило свою любовь щедрыми, густыми веснушками не только на лице, но и на плечах. Где-то многоголосо шумят бойцы. По дороге за рощей пылит машина, и фырканье мотора доносится сюда. Слышны женские голоса. Пацан на лошади с веселой песней гонит горбатое стадо неуклюже прыгающих спутанных верблюдов. Ветра нет, и непо­ движно стоит трава, не клонится к теплой земле горькая полынь. Кое-где стрекочут кузнечики да раздаются птичьи голоса. Солнце все ниже и ниже. Вот оно уже село, и осталась на далеких тучах одна багровая полоса. И так хорошо, вольно дышится в этот предвечерний час в широкой степи. / августа Над нами был воздушный бой. Подбитый самолет упал, оставляя за собой черную дорогу дыма. Дым от догорающего самолета долго подымался еще и с земли. И долго белел между небом и землей еле заметный отсюда раскрытый парашют, и кружились около него наши самолеты. Мы так и не узнали, чья машина отлетала свое,— наша или та, с крестами? Чья-то гибель в громе тысяч ревущих моторов, чья-то смерть среди тысяч смертей на необъятных полях войны — всего лишь небольшой эпизод... 3 августа Калач-на-Дояу. Сталинградская область. Отсюда близок фронт. Из-за Дона слы­ шен артиллерийский гул. В воздухе беспрерывно воют самолеты и часто слышен стук их пулеметов и пушек. Сегодня, наконец, и мы в первом эшелоне нашего батальона, бу­ дем выполнять боевое задание на переправе, на передовой. Сейчас утро. Поставили машины в саду и сидим под старой раскидистой яблоней. Цветут подсолнухи, склонив свои тяжелые головы. Впереди, за плетнями, виднеется вы­ сокий правый берег Дона, весь заросший кустарником.