Сибирские огни, 1975, №5

таний посмотреть на людей. Купили билеты, сидим на улице, ждем. Друг рассказывает скучнейшие вымученные анекдоты, нагоняя на меня тоску зеленую, а я с безразличным видом гляжу на гражданскую публику. Вслушиваюсь в надоедливую болтовню соседа и спрашиваю себя: «О чем это он?» Начало прослушал. Рядом две красивые незнакомки. Разговорились. Одна —Тоня Шеменкова из Харькова» другая — Ева, смуглая одессит­ ка. Помню, Ева спросила, откуда мы. Уклончиво отвечаем, что'из 26-го. — Из двадцать шестого зенитного? — быстро переспрашивает Ева. — Да,— авторитетно отвечает мои друг. — Вы знаете такого-то и такого-то? А такого знаете? —Следуют фамилии, имена, особые приметы —вроде «низенький такой» или «толстенький». А тот знает и низенько- ю, и толстенького. Договорился до того, что он знает и мужа Тонн. Та, конечно, волну­ ется, расспрашивает. А мне так и хочется своему так называемому другу хорошенько- намылить морду за такую подлость. Подлость —нет иного названия этому. Уж расска­ зывал бы лучше свои анекдоты, чем играть чужим горем. Из кино Тоня ушла писать своему Косте, чтобы передать с нами, да, к счастью, не вернулась. Я облегченно вздох­ нул. И так еще случается, даже в такое время... В семье не без урода, в лесу — не беэ кривых деревьев. 26 ию ля Добрались до Новой Липовкн, а там попали под воздушный налет. Мы были в ов­ раге, когда услышали над собой свист и вой падающих бомб. Посмотрел я вверх, а там их целый рой — чужих самолетов, огромных, с черными крестами. Один за другим идут в пике и сыплют бомбы, как из мешка картошку. Па путях загорелась цистерна. В де­ ревне— не раз уже виденное в эти трудные дни светопреставление: женщины хватают подушки, разные узлы и бросают в подвалы, ребятишки плачут, все бегут в овраги и в поле... Сейчас едем по левому берегу Дона, через казачьи станицы. Сижу в кабине и поче­ му-то вспоминаю шолоховский «Тихий Дон», внимательно, с любопытством смотрю вок­ руг, точно могу встретить знакомых. А степи здесь довольно печальные. Песок. Везде полынь да бурьян. Едешь, едешь и насилу доезжаешь до селения, а там —мертво, и. один лишь брат наш военный везде и всюду. А хозяева, видимо, уехали по этим беско­ нечным дорогам в далекую знойную степь и, может быть, сейчас едут они, усталые, за­ пыленные люди, оставившие свой любимый край и уносящие в сердце лютую ненависть к врагу. Мы опять «дома». В степи небольшой кучкой стоят вокруг озера высокие вербы. В этом оазисе мы и остановились. Наше путешествие на «драндулете» закончено. А «драндулет» наш — это полмашины, передняя половина понтонных роспусков, ни­ которых мы возим прогоны. Этот экипаж своим необычным видом вызывает недоумен­ ные взгляды у встречных, а то и веселый смех: над всем господствует кабина, за ней — подобие небольшой площадки, на площадке ящик с мотором, наши вещи, а вокруг — десять моих бойцов. 29 июля. Бескрайние донские степи. Знойные дни — сейчас самое жаркое время лета. Кру­ гом полынь да сорная трава. На востоке, у самого горизонта, видна станица. Далеко­ далеко мелькают пробегающие машины, над дорогой подымается пыль, ритмично сту­ чит проходящий поезд... По тому берегу реки идет женщина. Лицо ее закутано белым платком — спасает красоту свою от загара. Эго обычай казачек. И опять оживают в памяти герои «Тихого- Дона». Ребята ей что-то говорят с этого берега, она веселым голосом отвечает. Уж не сама ли это Аксинья Астахова, бесшабашная голова? 30 июля Не помню, что я видел во сне, но только снилось что-то очень хорошее. И спалось крепко-крепко. Проспал начало бомбежки и поэтому чуть не попал даже в герои. Про­ снулся от страшного треска и грома, вскочил со своего жесткого ложа. Из нашего оази­ са почти все разбежались в разные стороны. Конечно, если бы не проспал, я бы тоже