Сибирские огни, 1975, №4

Как вы там сегодня без меня, на родных седовских берегах! В дорогой, безоблачной стране, где поют веселые ветра, помню я, повадился ко мне бурундук заглядывать с утра. Прибежит, любитель сухарей, — с полусвиета малого пойми: подавай-ка завтрак поскорей, подсыпай да время не тяни. День, и два, и месяц, и другой навещал он друга-рыбака, и любил я ласковой рукой гладить полосатые бока. Но пришла разлука, развела, человека к людям позвала. Не грусти, хороший мой, прости, больше нам с тобой не по пути. Здесь твои все тридевять дорог, сухарей в дупле — на целый год. Так зачем, доверчивый дружок, ты бежишь за мной на теплоход! Мир людей и нежен, и жесток — мы неодинаковы пока: перехватит тридевять дорог чья-нибудь недобрая рука. Мир людей — он только для людей, а старшой бывает и страшной: добрячком прикинется иной, обласкает матери нежней. А потом — и клетку заказал, а потом — и глазом не моргнешь, как на тот невольничий базар попадешь и сгинешь ни за грош. Отвяжись же! Экая напасть! Неразумных трудно вразумлять. Кинул шапкой — лишь бы не попасть, кинул снова — лишь бы напугать.