Сибирские огни, 1975, №4

43__ для него было ново: и длинные очереди за пайками хлеба, и пустые полки в продуктовых и в промтоварных магазинах, и озабоченно то­ ропливые люди, все больше женщины, подростки да старики. По железной дороге Алексей приехал в Красноярск, а из Красно­ ярска до дома пришлось добираться на попутной машине, на подво­ дах и идти пешком. Весна еще не начиналась, снега на обочинах до­ рог лежали глубокие, и все же сквозь лес, на бескрайней белизне, на запорошенных соснах, проглядывалась предвесенняя синь. У околицы родного села его встретила Таня. Увидев издали, она кинулась к нему со всех ног. Алексей бросил вещевой мешок и побе­ жал к ней навстречу. Таня, раскинув руки, со слезами на глазах об­ хватила его за шею. — Алешенька! Счастье ты мое! Наконец-то дождалась тебя! Те­ леграмма еще позавчера пришла, каждый день выхожу встречать. В Таниных голубых глазах искрились нежность и радость. Она смотрела ему в лицо, на его обветренные щеки, вздыхала и вновь обни­ мала его, плакала и смеялась. На ней был дубленый полушубок и се­ рые валенки, и Алексею казалось, что в таком наряде она была еще милее. Все, кто встречался на пути, останавливались, здоровались о Алексеем, поздравляли с прибытием, посматривали на черные петли­ цы с артиллерийскими эмблемами, с эмалевыми кубиками и радостно говорили: — Жив Алексей! Слава богу. А из уехавших с тобой Морева и Путинцева под Ленинградом убило, вчера похоронные пришли. Дуб­ ровин и Нефедов тоже погибли, но те еще под Москвой головушки сложили. Алексею от этих известий становилось тяжело, не находилось слов для ответа. — Идем, Алеша, мать измучилась, ожидая тебя,—тянула Таня и хмурилась на тех, кто не ко времени спешил с рассказами. Из новых ворот, что Алексей поставил сам год назад, выбежала мать, обняла сына, заплакала. И он, не помня как, оказался в родном доме. Следом заходили люди посмотреть на него, узнать, что слышно там об окончании войны. Пришла и мать Александра, принесла с со­ бою два письма, написанные Александром после первых сражений за Москву. В них сообщалось, что пока жив и здоров, что если случится долго не получать писем, то горевать не надо, возможно, придется быть там, откуда не напишешь. :— С тех пор идет третий месяц, нет единого словца,—утирая сле­ зы, говорила мать Александра.—А на прошлой неделе в Выселки письмо пришло. Пишет Страшников из фронтового госпиталя, что буд­ то Сашенька командиром поставлен. — От Романа Захарова тоже писем нет,—добавила Таня. — Не печальтесь зря, жив Сашка,—сказал Алексей, хотя сам не был уверен в правоте своих слов.—Жив и здоров. Мне не так давно приходило от него письмо. Правда, скупое на подробности, но сам писал! — Мы уже на фронт запрос послали,—сказала Таня,— да пока нет ответа. А здесь кто-то слух пустил, что провинился Саша, потому ничего не пишет. — Тогда, значит, и Роман Захаров провинился, и другие, кто вое­ вал е ним из нашего района, тоже провинились? — Из наших-то с Сашей оставалось только двое: Захаров и Страшников. На остальных уже пришли вести,—ответила мать Алек­ сандра, едва выговорив последние слова, закрыла ладонями глаза, и ее острые плечи начали вздрагивать. Но все же сказанное Алексеем ободрило ее и всех: погибнуть мож