Сибирские огни, 1975, №4

он намеревался уделить внимание этногра­ фическим наблюдениям и сбору ботаниче­ ских коллекций. Находясь вдали от культурных центров, Клеменц, однако, не порывает связи со своими друзьями. Он ведет с ними пере­ писку, информирует их о своей работе, продолжает сотрудничать в газете «Восточ­ ное обозрение». И как всегда, он в курсе всех событий, которые происходили не толь­ ко в Сибири, но и далеко за ее пределами. В самый разгар Мултанского дела * Кле­ менц написал статью «Новая стадия Мул­ танского «дела», в которой убедительно по­ казал несостоятельность выводов некоего профессора Смирнова, пытавшегося дока­ зать, на основе сравнения произведений на­ родного эпоса разных народов, возможность существования человеческих жертвоприно­ шений у черемисов и вотяков. Он призна­ вал, что вотяки в то время были действи­ тельно чрезвычайно отсталым и забитым народом, но, по его мнению, это еще не мог­ ло служить основанием для обвинения це­ лого народа в чудовищном преступлении. «Плохо еще мы знаем наших инородцев,— писал ученый,—плохо относимся к ним — вот почему и культура к ним прививается так медленно»67. Исследования Клеменца, проведенные в Северной Монголии, дали огромный ма­ териал. За два с половиной года он вместе с сопровождавшей его Елизаветой Нико­ лаевной обследовал обширную территорию от Урги до Хабдо, собрал множество кол­ лекций, описал несколько древних архитек­ турных памятников, нашел старинные рукописи. В начале 1897 года в Музее антрополо­ гии и этнографии Академии наук открылась должность ученого-хранителя. И никого не удивило то, что занять ее по рекомендации академика В. В. Радлова предложили Кле- менцу. К тому времени его имя в ученом мире было хорошо известно. Его знали как крупного ученого-этнографа, археолога и геолога, как умелого и деятельного организатора. На новой должности Клеменц зарекомен­ довал себя с самой лучшей стороны. Прош­ ло немногим больше года, и его назначили старшим этнографом музея. За то сравнительно небольшое время, ко­ торое Клеменц проработал в Музее антро­ пологии и этнографии (около четырех лет), им была издана обширная «Программа для собирания этнографических предметов», об­ работаны и систематизированы материалы, собранные им в Сибири, приведены в поря­ док многочисленные коллекции, много лет лежавшие неразобранными. Но Сибирь, ставшая для Клеменца вто­ рой родиной, по-прежнему звала к себе. И он снова и снова возвращается туда в со­ ставе разных экспедиций. * В 1835 году группа крестьян-удмуртов О'х тогда называли вотяками) села Старый Султан была обвинена в человеческих, жертвоприношениях. Дело слушалось не­ сколько раз, и только в 1896 году после вмешательства В. Г. Короленко, выступив­ шего на суде в качестве защитника, кре­ стьяне были оправданы. — Не могу я сидеть в каменном Петро- поле,— говорил Клеменц своим друзьям-си- бирякам.— Запахнет весной — и меня, как старого бродягу, тянет в тайгу, в степь. Летом 1897 года мы видим его в числе участников экспедиции по статистически- экономическому обследованию Забайкаль­ ской области. Цель ее — ознакомление с жизнью бурятского населения и сбор мате­ риалов для изучения кочевых народов внут­ ренней Азии. Для того, чтобы исследования носили объективный характер и чтобы при этом не пострадали интересы бурятского на­ селения, Клеменц убедил руководителя экспедиции Куломзина привлечь к работе политического ссыльного М. А. Кроля и ста­ тистика Д. М. Головачева. В 1898 году Клеменц совершил свою зна­ менитую экспедицию в Турфан (Западная Монголия), которая, по словам академика С. Ф. Ольденбурга, составила целую эпоху в науке и явилась «определенной гранью в изучении китайского Туркестана». Экспеди­ ция дала блестящие результаты. Были от­ крыты и обследованы развалины несколь­ ких древних городов, подземные жилища, пещеры, буддийские храмы, найдены и при­ везены в Петербург образцы фресок, напи­ санных в китайском и индийском стиле, ряд древнетюркских и китайских настенных надписей, предметы быта и проч. Отчет Клеменца об экспедиции, опубли­ кованный на немецком языке («Turfan und seine Alterhümer — «Турфан и его древ­ ности»), вызвал исключительный интерес не только в России, но и во многих западно­ европейских странах. Клеменц неоднократно обращался в Ака­ демию наук с просьбой направить в Турфан экспедицию на более продолжительное вре­ мя для детального обследования памятни­ ков старины. Однако у правительства на это не нашлось денег. Зато из других стран, и прежде всего из Германии, в далекий Турфан одна за другой потянулись экспеди­ ции, организованные различными научными учреждениями. Они собрали «богатейшие материалы, внесшие массу нового в^ позна­ ние письменности, искусства, религий, этно­ графии, быта соответственных стран». При этом, как писал Д. Анучин, все экспедиции, «особенно немецкие, исходили из данных, собранных Клеменцом, имя которого оста­ нется навсегда связанным с историей откры­ тия этих замечательных памятников средне­ азиатской письменности, искусства и вооб­ ще культуры»68. Клеменц всегда стремился к тому, чтобы познакомить с результатами своих исследо­ ваний не только научную аудиторию, но ши­ рокий круг людей, интересующихся наукой. Г. Н. Потанин писал о Клеменце: «Про­ должительная жизнь в Сибири, участие в местной жизни, знакомство с сибирскими общественными вопросами и культурные услуги этой стране дали ему право на зва­ ние учителя сибирских поколений»69. Поездка в Турфан была последней круп­ ной экспедицией, в которой Клеменц при­ нял непосредственное участие. Большая на­ учная и организаторская работа в Музее антропологии и этнографии не давала ему