Сибирские огни, 1975, №4

дав свое платье, оделся в самую грубую крестьянскую одежду»15. И всюду он вел пропаганду, всюду стремился раскрыть гла­ за рабочим и крестьянам на их бесправное положение, убеждал их в необходимости бороться за свои права. Изредка Клеменц появлялся в Москве и Петербурге, где сразу же подключался к работе своих товарищей, которые вели про­ паганду на заводах и фабриках. Полиция и жандармы уже давно охоти­ лись за Клеменцом, но он был неуловим. Часто казалось, что его вот-вот схватят, но каждый раз, благодаря удивительной наход­ чивости и самообладанию, ему удавалось избежать ареста. Так, однажды Клеменц явился на одну конспиративную квартиру, не подозревая о том, что там устроена за­ сада. Но открыв дверь и увидев в кварти­ ре жандармов, он выхватил ключ, выбежал на лестничную площадку, закрыл дверь с наружной стороны и убежал»16. В другой раз, исполняя обязанности кучера в имении своего друга-революционера А. И. Иванчи- на-Писарева, Клеменц вступил в беседу с местным исправником, который усомнился в его благонадежности. Но, проговорив с ним чуть ли не полчаса, исправник плюнул и спросил Иванчина-Писарева: — Где вы такого идиота раздобыли?17 Действительно, способность перевоплоще­ ния у Клеменца была поразительна. Вот что писал Н. А. Морозов о своем первом знакомстве с ним: «Когда в комнату к нам вошел однажды типический сибирский му­ жичок в засаленной фуражке, в черном кафтане нараспашку, под которым видне­ лась пестрядинная крестьянская рубаха на­ выпуск, в жилете с медными пуговицами и в синих полосатых портках, вправленных в смазные сапоги, я отдал бы голову на от­ сечение, что это сельский староста, только что вышедший из своей деревни и совер­ шенно чуждый всякой цивилизации»18. А когда было нужно, Клеменц, несмотря на свое нелегальное положение, мог отпра­ виться к прокурору и хлопотать об осво­ бождении своего друга А. Сердюкова на поруки. «И если бы не какая-то перемена в ходе следствия по делу Сердюкова,—рас­ сказывал С. Степняк-Кравчинский,—■ то мы имели бы забавный случай освобождения политического заключенного под поручи­ тельство человека, который сам скрывается от полиции»19. Подобных случаев в революционной дея­ тельности Клеменца было немало. Одним из предприятий, разработанных им, была попытка освобождения Н. Г. Чернышевско­ го из далекой Вилюйской ссылки. Вместе со своим товарищем Н. А. Грибоедовым Клеменц отправился в Сибирь (куда неза­ долго перед этим ездил Г. А. Лопатин) для того, чтобы подновить привезенные ранее Лопатиным сведения, раздобыть бланки разных начальствующих лиц и «для приоб­ ретения подписей некоторых новых чинов­ ников, успевших сменить старых»20. Когда почти все приготовления были уже закончены, Клеменц и Грибоедов узнали о неудачной попытке освобождения Черны­ шевского, предпринятой И. М. Мышкиным. Пришлось стараться бегством. Между тем, дальше в России оставаться было опасно. Многие члены кружка «чай- ковцев» были арестованы, и оставшиеся на свободе товарищи настояли на том, чтобы Клеменц немедленно уехал за границу. Это произошло в конце 1874 года. Сохранилось очень интересное письмо Клеменца к одному из ведущих теоретиков народничества П. Л. Лаврову, написанное вскоре по приезде за границу. В нем со­ держатся чрезвычайно важные сведения о том, как Клеменц (и, вероятно, и многие другие деятели народнического движения) оценивал состояние революционного движе­ ния в России после разгрома «хождения в народ». В письме говорилось: «Я был сви­ детелем оргий реакции в столицах и про­ винции после разгрома социалистических кружков... Присматриваясь к размерам сов­ ременного нам погрома, мы должны будем признать, что таких бессовестных арестов и преследований массами, «не щадя ни пола, ни возраста», еще не бывало у нас. Что же мы видим в результате этого погрома? Дви­ жение не только не уменьшается, но идет crescendo. Вместо паники Вы встречаете эн­ тузиазм; люди вырастают словно из земли. Каждый новый арест дает нового героя: его поведение поддерживает бодрость и ве­ ру в дело в остающихся на свободе... Что же дает такую живучесть современному движению? Не колеблясь отвечаю — пря­ мая и непосредственная связь с народом, нравственная поддержка со стороны по­ следнего. Русский социализм до последне­ го времени был оторван от своей родной почвы, от народа, и не нужно было быть Гераклом, чтобы душить его проявления. Теперь задушить его возможно только од­ ним путем — оторвать его от прямого прак­ тического пути, порвать связь между нами и народом, поднять Антея на воздух, но это теперь не удастся сделать и Геркуле­ су... Теперь не удастся правительству унич­ тожить социализм, как не удалось извести ему раскольничество. Всякий новый дея­ тель теперь уже встречает некоторую почву для своей деятельности, ему не нужно на­ чинать дела снова, заново...»21 Таким образом, Клеменц уехал за гра­ ницу отнюдь не разочарованным, а полным сил и надежд. Он считал свое пребывание в Европе временным и надеялся вскоре вер­ нуться в Россию для продолжения револю­ ционной борьбы. Следует отметить, однако, что Клеменц, несомненно, преувеличивал связь револю- ционеров-народников с широкими народны­ ми массами. К тому же, далеко не все революционеры были настроены столь оптимистично. Вдали от родины Клеменц не терял вре­ мени даром. Сначала мы видим его в Бер­ лине. Много лет спустя Клеменц писал: «Как новичок, в первый раз попавший за границу, прямо-таки погрузился в изучение заграничной жизни... Я бегал с одного соб­ рания в другое, слушал общедоступные лекции в университете и посещал музеи.