Сибирские огни, 1975, №4

pax... этих наездниц на верблюдах — каза­ шек в зеленых и фиолетовых бархатных шубах и в шапочках с перышками птиц... Я помню торговавших на том же Казачьем базаре одетых в гоголевские свитки украин­ цев и кутающихся в сибирские тулупы ры­ жих немцев-колонистов. И помню разгово­ ры о том, что масло лучше всего брать у ла­ тышей, а яйца у эстонцев... И я с уверен­ ностью могу сказать, что в том же 1910 году Омск представлял собой скопище лю­ дей не двух, но, по крайней мере, двенадца­ ти национальностей... Вот сколько разнообразных мотивов и на­ певов лезло мне в уши в годы моего дет­ ства, наверное, для того, чтобы потом ото­ зваться в моих будущих переводах с поль­ ского, с латышского, с литовского, с казах­ ского и еще бог знает с каких языков». Мальчик был увлечен техникой, и в этом отношении Омск тоже дал ему почти^ все, что было тогда передового: артиллерийские орудия местного гарнизона; телеграф, чей кабель протянулся на тысячи километров; великанши-баржи на Иртыше; белые двух­ палубные пароходы, мелкосидящие товаро- пассажирские суда, приходящие с верховий Иртышр, чуть ли не с китайской границы; черные высоконосые корабли, поднимаю­ щиеся до Омска чуть ли не с Карского моря. С самого раннего детства он чувст­ вовал себя своим на Омском железнодо­ рожном узле, в депо, на паровозах: «Я про­ вел первые годы жизни в служебном вагоне отца и знал каждую водокачку между Челябинском, Омском и Каннском», Через интерес к технике пришла любовь к литературе: «Сначала меня интересовали только картинки, опять-таки техника: маши­ ны, аэропланы, автомобили, дирижабли, дредноуты, железнодорожные катастрофы... Мне трудно припомнить, как от разгляды­ вания картинок я перешел к попытке читать тексты и познавать имена, которыми те или иные сочинения были подписаны. Это был очень сложный процесс... И так помаленьку, заглядывая в те или иные журналы и кни­ ги, разрозненные сочинения тех или иных писателей, я получал представление о том, что, кроме окружающего меня мира реаль­ ности, существует еще малоизвестный мне мир книг и еще не знакомых переживаний». Вот какими огромными духовными богат­ ствами одарил в раннем детстве поэта си­ бирский город, отгороженный от централь­ ной России Уральским хребтам и тысяче­ верстными расстояниями. И еще раз приходится подумать а том, как преумень­ шаем мы подчас интенсивность и полноту жизнедеятельности провинциальных наших городов, которые мы теперь предпочитаем называть периферийными. А ведь дело было еще в начале века! С появлением книги «Воздушные фрега­ ты» появился в русской литературе об­ раз Омска, очень насыщенный, живой и подробный. И еще с одним городом связана ранняя судьба поэта. Об этом говорится в главе- новелле «Как я начал печататься в «Сибир­ ских огнях». Город этот —Новосибирск, тогда еще Новониколаевск. Человеком, ко­ торый ввел начинающего поэта в большую литературу, был Вивиан Итин, прекрасный портрет которого набросан в «Воздушных фрегатах»,— один из первых редакторов журнала «Сибирские огни». В это время в Новосибирске работали писатели Владимир Зазубрин, Иван Еро- шин. Георгий Вяткин, Кондратий Урманов, Сергей Марков, Илья Мухачев. О всех о них рассказывается на страницах воспомина­ ний, так же как и об омских писателях Всеволоде Иванове, Петре Драгерте, Анто­ не Сорокине, Александре Олениче-Гнененко. Даже по одним этим славным именам мож­ но судить о том. что, во всяком случае, литературной провинцией ни Новосибирск, ни Омск не были. На много лет связал Леонид Мартынов свою судьбу с «Сибирскими огнями», имен­ но здесь он сформировался и стал одним из крупнейших современных поэтов. Книга «Воздушные фрегаты» представля­ ет огромный интерес и для изучения психо­ логии творчества. Живое движение истории, большие события, отзывавшиеся на жизни Омска или непосредственно в Омске проис­ ходившие, даны широко, с чувством, исто­ ризма, и, вместе с тем, тонко отображено их субъективное преломление, в восприятии поэта, их Сублимация в его душе, порожда­ ющая стихи. Здесь рассказана история воз­ никновения многих стихотворений, в том числе «Воздушных фрегатов», которые дали название всей книге воспоминаний! ...Однажды сидел юный поэт рядом с не­ знакомой женщиной в омскрм сквере, на­ против здания Убекосибири (Управление по обеспечению безопасности кораблевождения в устьях рек и у берегов Сибири). И вот женщина «испуганно подняла свои: серые очи ввысь, в осенние, укутанные тучами небеса». «И я не знаю, что увидела там. она, но я увидел в этих небесах то, что и можно увидеть, когда переносишь свой взгляд с одного на другое, предметы ■и лица тогда как бы всплывают вслед за взором. Так вышло и в данном случае, то есть в небеса вслед за моим взглядом как бы переме­ стилось, поднялось все Управление по обес­ печению безопасности кораблевождения с его сотрудниками, капитанами, матросами и кораблями... Но там, в небесах, все эго стало несколько иным. Словом, я увидел в небесах то, что оказалось не позже, чем на следующее утро, выраженным мною в стихотворении «Воздушные фрегаты». И через рупор закричали Мне капитаны с высоты: — Большие волны нас качали Над этим миром! Видишь ты — Внизу мы видим улиц сети. Вот мы беседуем с тобой, Но в призрачном зеленом свете Твой город как бы под водой. Ну да! Над вами триста метров Горько-соленой глубины!» На первый взгляд, судя по рассказу поэ­ та, стихотворение родилось нежданно, ин­ туитивно, от случайного, мгновенного ощу­ щения. Но почему поэт сидел в сквере именно напротив Убекосибири? Даже в этом