Сибирские огни, 1975, №3

ресечет границу между Европой и Азией. Вскоре мы и в самом деле уви­ дели полосатый черно-белый столб с прибитой на нем доской, на одной стороне которой было четко написано: «Европа», а на другой — «Азия». Раздались крики: — До свидания, Европа-.матушка! Здравствуй, Азия! Высунувшись из вагонов, мы долго махали пограничному столбу. А я поневоле вспомнил, что мечтал когда-то уехать далеко-далеко, аж на Камчатку. И вот я в Азии, хотя пригнала меня сюда не собственная воля. В городе Кушве мы попрощались с мартеновцами. Осталось там и оборудование листопрокатного цеха. А мы поехали в город Алапаевск, где встретили нас знаменами и речами на митинге. Часть рабочих за­ брал завод в самом городе. А большинство прокатчиков и весь коллек­ тив лопатного цеха в тот же день отправились в село Сусам в тридцати километрах от Алапаевска. Там был Нейво-Шайтанский завод, в котором многое настораживало нас. Почему он в глухом селе? Что это за пред­ приятие, если село так и осталось селом? Карликовое, наверное. Узнав, что к заводу нет даже обычной железной дороги, что грузы и пассажиры перевозятся узкоколейкой, мы и вовсе расстроились. Маленькие, словно игрушечные вагончики, маленький, разогреваемый дровами паровозик, и сама дорога какая-то не солидная, вьется по лесу, как веревочка. По­ неволе возникло впечатление, что едем не на металлургический завод, а дрова грузить. В ранней юности езживал я так, когда чертоломил на графа. Тогда тоже была война с немцами. Только те, прежние, немцы не были фашистами, а я еще не собирался жениться, главное ж е— не чувствовал ответственности за все, что делается вокруг, так, как сейчас. Неожиданно впереди над деревьями возникло облачко знакомого черного дыма. Потом появились закопченные трубы и сам листопрокат­ ный цех, который оказался еще меньше и невзрачней, чем думалось. Услышал я знакомый стук и громыхание валков, лязг железа, и это озна­ чало, что кончается осточертевшее скитание по бесконечным военным дорогам и уже завтра —да-да, завтра! — я буду катать сталь, которая сейчас в одной цене с кровью и жизнями солдат. А цех... что мне, цело­ ваться с обшарпанными стенами? Работают там прокатные станы —это важно. Да и кто, если не мы, повинен в том, что за три тысячи километ­ ров отсюда, в Днепропетровске, остались пусть и не новые, но все-таки и не одряхлевшие, как в этом Сусане, цехи? Игрушечный наш поезд встречали, однако, вполне серьезно. На плат­ форме толпились сусанцы. Чуть в сторонке поджидало несколько подвод. Это явно для вещей и для больных. Кто-то из местных руководителей поздравил с приездом. А потом окружили нас рабочие, жали руки, улы­ бались и говорили, говорили окающей и чокающей скороговоркой. Один из сусанцев, заметив, что я пристально разглядываю заводские строения, чуточку виновато сказал: — Чо поделаешь, старый, очень старый завод-то. У вас на юге таких нету. Новые строили, с механизацией... — Ну, мы работали тоже на старом,—ответил я.— Вот погляди: руки-крюки, на них мозолей, как на паршивом лице угрей... — Чо мозоли, хорошо мозоли! Одним миром мазаны, робнть будем дружно и жить дружно,— весело загомонили уральцы, протягивая мнен моим товарищам свои тоже закопченные, загрубевшие от тяжелой рабо­ ты руки. Эта первая встреча и первый день, проведенный не в вагоне, запом­ нились прежде всего крепким рукопожатием сильных рабочих рук. Но потом появились и неприятности. Очень долго пришлось ждать, пока устроили нас на квартиру. Село Сусан раскинулось на склоне горы’ В ближние к заводу избы разместили эвакуированных сравнительно быстро, в день приезда. Однако большинство семей было вынуждено за