Сибирские огни, 1975, №3

вым эшелоном и, как рассказывали очевидцы, погрузили все, вплоть до шифоньеров и кроватей. Между тем, эвакуационным предписанием раз­ решалось брать вещей не более восемнадцати килограммов на семью. Болтовня была опасная, потому что подрывала веру в честность ру­ ководителей завода. Начали говорить, что начальство сбежит, не рассчи­ тавшись с рабочими. Кое-кто в открытую потребовал закрывать наряды и выплачивать деньги каждый день. Увещевания не помогали. Работа сразу замедлилась, хотя враг был где-то возле города. Директор завода распорядился удовлетворить требование взбудораженных людей: касси­ ры с ведомостями появлялись поздно вечером прямо в бригадах. Однако полное доверие уже не восстановилось не только к руководителям заво­ да, но и к эвакуировавшимся. Помню такой случай. Меня и еще одного коммуниста послали привезти на грузовике продукты для готового к от­ правке второго эшелона. Когда мы возвращались, увидела нас возле сортопрокатного цеха какая-то женщина и во весь голос закричала: — Ой, ой! Грабители! Держите их, люди добрые! Они же наши про­ дукты увозят!.. Со всех сторон бросились к машине рабочие. Попытка объяснить, для кого продукты, ни к чему не привела. Кто-то помянул недобрым сло­ вом начальников, погрузивших в первый эшелон все свое добро, кто-то визгливо обозвал эвакуировавшихся шкурниками. А потом в считанные минуты кузов был опорожнен. ...Мне был выписан эвакуационный листок на третий эшелон. Но когда я пришел с ним домой, Прасковья неожиданно наотрез отказалась уезжать. Я понимал ее. Здесь, в Днепропетровске, был у нас домишко. Совсем недавно обзавелись мы замечательным по нашим представлени­ ям шифоньером, кое-какой одежонкой. Мы вросли в эту землю. А теперь что же, рвать корешки, обрезать связи с соседями, друзьями? И хоть знать бы точно, куда едем. А то пункт назначения назывался очень уж приблизительно: Урал. Когда я попытался представить, как мы там устроимся, меня тоже, а не одну лишь Прасковью, брала оторопь. Вспомнилось почему-то, как искал я пристанище здесь, в городе на Днепре, как мучились мы всей семьей в шестиметровке, отделенной от проходной кухни лишь жалкой занавеской, как слушали пьяные крики хозяев, чуть не ежевечерне уст­ раивавших безобразные выпивки. А ведь в Днепропетровске были обык­ новенные условия мирного времени —без внезапного приезда десятков тысяч эвакуированных, без жестоких трудностей войны... Что же нас ждет в дальнем краю сейчас? Убеждая Прасковью, я одновременно убеждал и себя самого. В первую ночь, которую мы провели в ожидавшем отправки эшело­ не, был особенно зверский налет. На Нижнеднепровском узле попали под бомбежку вагоны с эвакуировавшимися жителями правобережья. Когда об этом узнали в нашем эшелоне, иные из женщин высадили своих детей, заявив, что не поедут на верную гибель, лучше перемучаются в своих хатынах, а мужья пусть сбегают или остаются —это уж как им отцов­ ская совесть прикажет. Прасковья превозмогла свой страх. Более того, заняв местечко в ва­ гоне, она, казалось, порвала связь с нашей халупкой й милыми ее серд­ цу вещами. Последнее, зачем она сходила, была ножная швейная маши­ на. Станок унести ей было не под силу, но саму машинку жена взяла. Наконец, подали паровоз, раздались крики: «По вагонам, садись!» — и, провожаемые пожеланиями счастливого пути, мы медленно тронулись к разбомбленному ночью Нижнеднепровокому узлу. А на заводских путях уже стояли вагоны, на которые спешно гру­ зилось последнее оборудование. Оставались пока и руководители пред­ приятия, большинство начальников цехов. Они должны были покинуть