Сибирские огни, 1975, №3

Опять вместо домашних завтраков мы приносили деньги, чтобы приоо- пести в заводской столовой жиденький супец и плохонькие котлетки с гарниром из ячневой крупы или лапши без масла. Жена извелась оттого, что нет писем от сына из Москвы. Фронт приблизился настолько, что город даже днем бомбили по не­ скольку раз. «Юнкерсы» над Днепром разделялись, и каждая из групп пикировала на свою цель. Однажды главной жертвой был избран завод имени Петровского. Он был от нас на противоположном берегу Давно ли, кажется, любовались мы заревом, которое охватывало полнеба, ког- та выливали прямо в Днепр расплавленный шлак. Теперь бы сказали, непорядок, ущерб природе. Но в те годы мне попросту не приходило в го­ лову, что поступают на заводе не по-хозяйски. Видел я в зареве на пол- 11 еба'лишь доказательство могущества человека. После первого же захода «юнкерсов» над заводом тоже вспыхнуло зарево, но вызвало оно ярость в сердце и боль в крепко стиснутых кула­ ках. А фашисты вновь и вновь пикировали на подожженные, окутанные дымом цехи, наслаждаясь своей безнаказанностью. Позднее, на Даль­ нем Востоке я услышал рассказ моряка о том, как нападают касатки на огромного и беззащитного перед ними кита, как рвут со всех сторон жи­ вое тело. Я вспомнил тогда налет «юнкерсов» на завод имени Петровско­ го. В действиях фашистских летчиков была такая же, как у касаток, бес­ пощадность и упоение разрушительной силой ударов. А город, мужая в противоборстве, делал во имя победы все, что мог. Пусть было с каждым днем трудней и тревожней, пусть отводились на переформировку потрепанные в боях части, солдаты которых шли угрю­ мые, иные с пропитанными кровью повязками на руках. Но навстречу им к фронту торопились свежие пехотные подразделения, громыхали по булыжной мостовой пушки. Я узнавал знакомые трехдюймовки, слы­ шал звонкий перестук копыт, и порой хотелось вскочить на лошадь (вот хоть на эту рыжую, с которой слез ездовой), стать частицей батареи, от­ правляющейся сражаться. Покалеченная рука? Ничего, катаю же ме­ талл, а это потруднее, чем разворачивать орудие или подносить снаряды. Одно удерживало: моя работа имела прямое отношение к делам оборонным. В цехе же и так не хватает опытных прокатчиков. В брига­ дах осталось по семь и даже по шесть человек вместо десяти. Катаем почти без подмены. Некому подменять! Ушла молодежь в армию... Со стороны коллектив цеха выглядел, вероятно, сплоченным и пол­ ностью отмобилизованным. В первые недели так оно и было, хотя если определять меру участия каждого по оттенкам алого цвета, то разница была бы от яростно-красного до прохладно-розового. Переход одного от­ тенка в другой был трудноуловимым, и это могло ввести в заблуждение всякого, кто не был непосредственным участником нашей работы. Да и нам самим было не всегда просто определить, где в точности менялся цвет. Лишь по мере того, как продвигалась на восток фашистская армия, все заметнее становились границы перехода одного оттенка в другой. На самом жарком, красном фланге стояли мы, коммунисты. Трудностей было не счесть. Повторялось и то, что пережил коллектив в годы первой пятилетки (опять не хватало сутунки, гудрона, чугуно-молибденовых валков). Возникли и новые проблемы: не было людей, мешали бомбежки, во время которых работа прерывалась. Охранять цех от диверсантов оставались в первую очередь мы, коммунисты,— занимали посты в ме­ таллических будках у входов, патрулировали внутри корпуса. Должен сказать, что все члены цеховой парторганизации вели себя предельно собранно, были первыми заводилами и участниками самых труд­ ных дел... Рядом с нами табунились комсомольцы. Со злым остервенением работали многие беспартийные прокатчики.