Сибирские огни, 1975, №3

И еще думал я о сыне, который учился в Москве в институте фило­ софии, литературы и истории. Конечно, Москва от границы ох, как дале­ ко, до нее никаким немецким самолетам не добраться. А год рождения у сына пока не призывной. Волноваться вроде бы нечего. Однако в серд­ це, как заноза, беспокойство. Не напросился бы в армию добровольцем. Правда, война долго не протянется. Пока обучат парня воинским пре­ мудростям, все успеет закончиться. Ох, скорее бы кончалась! После смены был на заводском дворе митинг. Читали речь Моло­ това, призывали соблюдать бдительность, немедленно замаскировать цех, чтобы ни один всполох огня нельзя было разглядеть с воздуха. Тут же привезли и раздали лопаты — рыть щели на случай бомбардировок. Работа была знакомая. Уже не раз во время занятий по Осоавиахиму каждый из нас копал траншею, ходил в противогазах, а многие (я в том числе) подвергались окуриванию отравляющими веществами в специ­ альных камерах. Но прежнее походило больше на игру, а сейчас все бы­ ло взаправду, хотя и с трудом верилось, что к Днепропетровску прорвут­ ся немецкие самолеты. Убежище вырыли за двое суток. Кроме того, были сделаны из двад­ цатимиллиметровой листовой стали будки-бункеры со смотровыми ще­ лями. Поставили их возле ворот цеха. Всех рабочих распределили по командам, каждый знал, что ему делать во время воздушной тревоги. Я попал в команду охраны безопасности н порядка. Городские власти отдали приказ о светомаскировке и о том, чтобы побеленные хаты зачернить сажей. Кроме того, домохозяевам предпи­ сывалось вырыть щели во дворах. Я тоже был домохозяином (еще в на­ чале 1934 года купили мы с женой халупку, в которой летом не было спасения от жары, а зимой — от холода). Однако опасность бомбежек представлялась такой призрачной, что укрытие я вырыл неглубокое — лишь бы участковый милиционер не придирался. А глубокой ночью девятого июля на Днепропетровск налетели фа­ шистские стервятники. Повисли в небе, поддерживаемые невидимыми парашютами, светильники. Наш домишко, песок, лица Прасковьи и детей приобрели мертвенно-зеленоватый оттенок и казались из-за этого страш­ новатыми, похожими на призраки, какими рисуют их художники. Над­ рывно выли «юнкерсы», а потом тяжко содрогнулся воздух и колыхну­ лась от взрыва бомб земля. Бомбили Нижнеднепровский железнодорожный узел — и это было сравнительно далеко от нашего поселка Амур-пески. Бомбы падали и возле двухэтажного моста через Днепр — а это уже рядом, и со стен на­ шего жалкого убежища густо сыпался песок. Щель в любой миг могла стать просто могилой. Суетливо шарили по небу прожектора. Часто и, казалось, бестолково били зенитные пушки. Утром мы узнали, что пострадал железнодорожный узел, разруше­ но десятка два домов и есть человеческие жертвы. Однако в мост не по­ пали. Видимо, зенитки не позволяли фашистам снизиться и бомбить более прицельно. После этого налета уже не требовалось уговаривать, чтобы строили укрытия понадежнее. Мой сосед, человек нелюдимый и прижимистый, неожиданно предложил срубить на его усадьбе старый тополь. — Песок —хиба ж цэ защита? Столбы из осокоря напили, горбыль- ки с забору —на стинкы и зверху щоб,—сказал он. А ведь я с неприязнью относился к соседу, потому что напоминал он мне таких жмотов, как Пелехов. Но грянула беда, и открылся человек с доброй стороны — сам предложил помощь. Это было не последнее от­ крытие, которое сделал я во время войны. Великое всенародное бедст­ вие обнажило подлинную сущность каждого из людей.