Сибирские огни, 1975, №3

от жаркого пламени, я стал отходить с лопатой на длинном стальном черенке в сторону. Однако все вдруг поплыло передо мной и бросило меня к прессу, которым дублировали и обрезали пакеты. Очнулся я от невыносимой боли. Правая рука попала иод нож, и если бы не лопата, которая первой приняла на себя удар, отсекло бы мне кисть. Но все рав­ но в первое мгновение мне показалось, что расплющило ладонь с паль­ цами в лепешку... п В больнице попал я к молодому, но самоуверенному хирургу, вна­ чале он был настроен очень оптимистично: сохраним-де руку... Потом становился все сдержаннее в посулах, а в один из дней огорошил меня заявлением, что кисть придется ампутировать. Мне еще не исполнилось двадцати шести лет, у меня вся жизнь впе­ реди и— ампутация? Инвалидность? Я решительно отказался от операции. — Это ваше право. Но предупреждаю: ни к чему хорошему это не приведет,—с угрозой заявил хирург. Не знаю, чем бы все кончилось, если бы не посоветовал мне сосед по больничной койке обратиться к профессору-хирургу, который работал в правобережной клинике, но имел кроме того и частную практику на дому. _ _ Хочешь вылечиться?.. Сбегай отсюда. Единственная твоя надеж­ да —профессор. В тот же день я попросил Прасковью принести мне одежду. А на следующее утро уже сидел в приемной профессора. — Какой недотепа лечил вас? — сердито спросил профессор, уви­ дев мою руку.—Слава творцу, вовремя явились, не то быть бы вам без руки. Почти три месяца продолжалось лечение. Кости срослись. Правда, ладонь стала кривая, а указательный палец вообще не двигался. С тре­ петом шел я на врачебную комиссию. Что, если не позволят вернуться в прокатный цех? Однако —пронесло, и снова я был среди своих това­ рищей, искренне обрадованных моим возвращением. Мастер Журков прежде чем решить, кем я смогу работать, долго разглядывал обезобра­ женную рубцами кисть, потом сказал: — Ну-ка, давай пожми мою руку... Сильнее, сильнее!.. Слабовато, конечно, но ты упрямый, разработаешь ее. Договоримся так: пойдешь в бригаду Тишкина вторым подручным вальцовщика. Желаю успеха! О лучшем назначении я даже не мечтал. Тишкин был не только од­ ним из квалифицированнейших вальцовщиков. Он и человеком был ду­ шевным. Без грубого крика умел поправить товарища, внимательно от­ носился к чужой беде. Одного меткого слова Тишкина порой было дос­ таточно, чтобы разрешить назревающий конфликт. Мастерство же его признавалось всеми. Чем больше я узнавал прокатное дело, тем очевид­ нее становилось и для меня богатство тончайшие, для непосвященного незаметных, профессиональных навыков и секретов Тишкина. Видимо, Елисей Алексеевич Журков учитывал все это, посылая меня именно к Тишкину. В бригаде меня встретили дружески. В первые недели помогали, понимая, как нелегко работать с неокрепшей после болезни рукой. За невольные промахи не взыскивали. Чаще обычного наведывался к нам Елисей Алексеевич. Станет в сто­ ронке, наблюдает вроде бы за всей бригадой, а я чувствовал: за мной. Благожелательно наблюдает. А у меня работа ладилась все больше. Настал день, когда я стал катать листы не хуже, а лучше других. — Молодец, Воронин,—одобрил Тишкин.—Теперь, ешь тя корень, можешь считать себя настоящим прокатчиком.