Сибирские огни, 1975, №3

Я и в армии срывался иногда. Помню, первую после призыва в Красную Армию пасху. Зазвонили колокола церквей. Потянулись с куличами и крашеными яйцами, чтобы освятить их, верующие горо­ жанки и горожане. А меня охватило непонятное мне самому беспокой­ ство. Никогда еще в такой большой христианский праздник не оставал­ ся я дома. Сам не заметил, как очутился в ближней к казармам церк­ ви вместе с двумя краоноармейцами-первогодками. Сняли шлемы, сто­ им, слушаем проповедь о том, как «воскрес Христос из мертвых тел». Потом поп, следом за ним певчие, а за певчими и мы направились во двор церкви. Давно на дворе ночь, а вокруг церкви от зажженных све­ чей светло как днем. Верующие старухи и молодые женщины протяги­ вают попу крашеные куриные яйца, пышные куличи, обсыпанные са­ харной пудрой и крупицами крашеного пшена. Все мысли о боге вылетели из головы, словно ветром их вынесло, и гляжу я с жадностью на яйца да на вкусные до помрачения пахучие желтые изделия местных стряпух. Никогда в жизни не едал, кажется, ничего вкуснее... А женщины вдруг протянули нам свои куличи и кра­ шеные яйца. У нас через минуту полные охапки, а нам суют и суют... Я отозвал в сторону, в темноту, своих товарищей, скомандовал: снимайте, мол, гимнастерки, под шинелью никто и не заметит, что в од­ них нижних сорочках мы. Прняли меня с полуслова, из гимнастерок получились вместительные мешки, куда мы и стали складывать яйца с куличами. В ту ночь у нас в казарме был пир на весь мир. А назавтра, вы­ строив батарею, командир вызвал меня вперед и началась проработка, закончившаяся коротким, как удар хлыста, приказом: — Три наряда вне очереди! Это было первое и последнее взыскание, полученное мною в армии. А вскоре послами меня учиться на младшего командира и стал я командиром орудия, орначем. По совету политрука и товарищей, живших до призыва в городе, много читал. Когда организовались в клубе кружки самодеятельности, я стал петь в хоре. Голос у меня был неплохой, петь было не в новинку (ведь отец мой устраивал божест­ венные песнопения на дому). Читал я со сцены и стихи, в том числе ве­ ликого кобзаря Тараса Шевченко. В один из дней мне вдруг предложили вступить в комсомол и при­ няли единогласно. Для меня это было как второе рождение. Ведь я, Ванька Воронин, которого недавно и по имени звать отказывались, на­ граждая кличками «Воронок» или «Тамбаш», становился отныне пер­ вым помощником коммунистов. Быть комсомольцем —это значило взвалить на себя новые обязанности, не приобретая никаких дополни­ тельных привилегий и прав. Честь немалая, хотя и трудная! Обо всех переменах в моей жизни я писал в Чернитово. Ответные письма не радовали. Жила семья, перебиваясь с хлеба на квас, хотя и ушли батрачить к процветающим при нэпе кулакам два моих брата. Жена1 в приписке жаловалась: нету у меня ни копейки, сыну не на что купить ботинки, и ходит он, горемычный, в лаптях, сахару же сроду и не пробовал, не видел даже. В другом письме новая неприятность. Прогнал кулак моего брата Гришка взавшей. Нанял его некарем. Но тесто у Гришка в одну из но­ чей «не пошло». Выпечка срывалась, а хозяин за это по головке не по­ гладит . Растерялся Гришок, решил потихоньку, пока все спят, заме­ сить хлеб заново, а неудавшееся тесто спрятать. Вывалил тесто — на­ шел куда’— в колодец. Надеялся, потонет. А оно всплыло да и не мог­ ло не всплыть. Читал я, не зная, смеяться ли мне над неудачливостью братца, или горевать, что мои близкие по-прежнему бедствуют. 3. Сибирские огни № 3.