Сибирские огни, 1975, №3

— А если заставят? Детки, пеленки, с женой в обнимку... Мужичок с ноготок, шапка до носа съехала... Он заливисто расхохотался, а мне было стыдно и больно. Я спрыг­ нул на землю, не зная, куда девать себя. С соседнего подворья донесся мягкий, ласковый шорох. Это бондарь дедушка Крыкалка строгал клепку для бочек. Садись, Ванятка,—увидев меня, предложил он.—Дверь прикрой ■покрепче: в ноги дует. Он отложил в сторону фуганок, свернул козью ножку, прикурил. Ну и ругань у вас была,—неторопливо продолжал старик.— А могут оженить, вот ведь беда. Но ты не робей. Жена, конечно, что пи­ ла. Женишься, пропала воля, всю жизнь тебя жена пилить будет пома­ ленечку. Но и ей не сладость да радость — так уж оно устроено в жизни. Радости чуток, а тягостей — вершок. Ну, а насчет рано —у нас, у му­ жиков, спокон веку так: как штаны надел, значит и женить пора. Ты о другом думай: пусть она будет пила, но душой мила. Вот оно и полегча­ ет, Ванятка. Его ласковый голос, явное доброжелательство, да и сама обстановка в крохотной бондарне с ее запахом дубовой стружки и легким потрески-' ванием дров в печурке подействовали успокаивающе. — Откуда мне знать, какая у них, у девок, душа,—нерешительно сказал я. Да, это и я заметил: несмелый ты, робеешь перед девками. Бра­ тец твой, Гришок, хоть и моложе, а на посиделки ходит даж'е в чужие села. Надысь я к вам ввалился: глядь — Гришок-то солдатку поймал и тискает. Она его пинает, вырывается, брысь, окаянный, а он свое — лезет... Дед Крыкалка сидел, склонив седую голову, словно позабыв обо мне. Козья ножка погасла, но он и на это не обратил внимания. — Тебя вот уламывают,—заговорил он опять, и стало ясно, что он помнил о моем присутствии и молчал совсем по иной причине.—Да, уго­ варивают... А со мной не так было. Поехал я в извоз за солью. Вернулся, мне и объявляют: «За тебя уж богу помолились и усватали...» Я было в слезы, а отец цыкнул: «Молчи, дурак, тебе добра родители желают, а ты хуже бабы ревешь...» А как не реветь, ежели я невесту в глаза не видел... Ну, а теперь что скажешь? Всем удалась моя Акулина. Это она сейчас старая, в молодости же очень ладная баба была. Одна беда — выпить не дает, Но я не очень-то ее спрашиваю. „ Дед Крыкалка явно настраивался поговорить. Но я уже рвался до­ мой. Как оно там, неужто и вправду просватают? Дядюшки и тетушки все были в сборе. Встретили меня смехом. — Что? Спрятаться от нас вздумал?.. Ничего, никуда не убежишь усватали за тебя Машу Романцову. Ну и женитесь на ней сами!—в ожесточении крикнул я. — Мы женатые! —отвечают мне, но почему-то по-иному, совсем не насмешливо, а скорее с обидой и горечью. И все в доме показались мне приунывшими. — Эх, дошла, видать, твоя молитва до бога,—сказал отец,—Не от­ дали за тебя Машу Романцовы. — Загордился Емелька... Бедные мы для него. Да как у него язык не переломился, когда он о бесчестии говорил. Какое же для Романцова бесчестие с нами породниться? — Нос дерет Емеля, только теперь не его неделя... — Перестаньте трещать, сороки,—остановил сестер отец —Думать давайте, куда еще пойдем... Невест на селе — пруд пруди... Начался бестолковый спор, и хотя касался он моей женитьбы на меня никто не обращал внимания. Сошлись на середняке Свечнове, у ко