Сибирские огни, 1975, №3

нужно ехать на дачу, а как его повезешь, да и я без посторонней помощи не могу. Вот какие бывают неожиданные «подарки судьбы». В феврале я позвонил Пе,рмитиным на квартиру. К телефону подошел Юрий. На вопрос о здоровье родителей ответил: — Мама здорова, только ничего не слышит. А папе плохо. Пошел узнать, может ли отец, не подымаясь с постели, поговорить со мной. Ефим Николаевич взял трубку: — Плохо мне, Афанасий. Очень плохо. Я уже начинал похаживать по комнате, но опять стало хуже. Вчера из меня вылили восемь литров воды. Очень тяжело. На СТ0Л€_ворох поздравительных писем и телеграмм, а в ответ никому не могу написать даже и двух слов... Больного расстроило то, что из будущей книги Михаила Шкерина, для «Сибирских огней» был взят лишь маленький отрывок. Я пытался успокоить, издательство уже отправило рукопись в типографию. Это была первая книга о творческом пути и литера­ турном мастерстве нашего друга, и он с волнующим нетерпением ждал ее. — Приеду :в Москву — привезу, — сказал я. — А когда ты приедешь? — Весной. Вероятно, в начале мая. Ефим Николаевич на несколько секунд умолк. Было похоже, что в это время он подумал: «Доживу ли до мая?..». Не дожил. Смерть унесла его в ту раннюю весеннюю пору, когда он более всего любил поохо­ титься на озере Чаны... О его последних днях и часах написала нам Анастасия Ивановна: «Прошло недели две после юбилея, он еще ходил. Литфонд вызвал знаменитого специалиста. И еще много других докторов его смотрели. Они знали, что Ефим Нико­ лаевич обречен... Ему стало совсем плохо. День и ночь дежурили у его постели. Страдал он невыносимо. Дней за пять до смерти позвонил Д. Полянский, поговорил с Ефимом Николаевичем и посоветовал снова в больницу. Я сидела возле него в своей коляске, погладила ему руку, поцеловала. Он долго смотрел на меня... Вечером прие­ хал врач, сестра, санитар и стали его одевать. Когда выносили, я еще сказала ему: «До скорой встречи, мой дорогой, любимый...». Ом только посмотрел на меня... Через три дня он умер на руках у Юры. Последние слова его- были: «Я не могу умирать...» И через несколько минут наступил конец. 18-го апреля в 7 часов 20 минут... Похоронили его на Новодевичьем кладбище. Было много писателей, пожилых и мо­ лодых, которым 01 Н дал путевку в литературу...» В некрологе было, в частности, отмечено: «Умер большой советский писатель... Перу Ефима Николаевича принадлежит пер­ вое художественное произведение о социалистическом переустройстве жизни русского крестьянства.., Превосходный знаток сокровищ русского языка, он умел из слов создать зримые, слышимые картины и сцены — драматические, трагические, юмористические, которые нельзя читать без волнения. Поэтичны и романтичны созданные им пейзажи родной природы». Наступил Первомай. Кондратий Урманов к праздничной открытке, присланной нам в Издревую, сделал приписку: «А друг -наш уже не увидит ни ясного утра, ни жаркого полдня, ни тихого заката. Грустно». И сегодня, через полвека после первых встреч, я с грустью вспоминаю о большой утрате. Нет среди нас талантливого писателя, знатока народной жизни, радушного обаятельного человека. Но книги его с нами. Они с любовью приняты народом. Любому делу, начатому им, он отдавал все силы, весь о-гонь своей неугомон ной души. Таким он остался в моей памяти. ♦