Сибирские огни, 1975, №3

оконцем. Соорудили топча« из струганых жердей. Он был и кроватью для всех, и гардеробом, под ним хранился домашний скарб. За топчаном, как за столом, ели, тут же готовила уроки Марина-школьница, играли малолетние дети. На стене, у топча­ на, висел гриф с головкой от скрипки — единственная «ценная» вещь, напоминав­ шая о родном доме, об отце, который нахо­ дился на фронте и о котором уже два года они не имел» никаких вестей. Жить в сарае большой семье Васильевых было все-таки легче, чем в «квартирантах». Вот только весной и особенно осенью, ког­ да начинались проливные дожди и колхоз­ ники приносили мокрую, грязную сбрую, становилось тяжелее. Ночью они задыха­ лись от спертого и сырого воздуха, пропи­ танного конским потом. Так прожила семья Васильевых около года. За это время колхоз выстроил рубле­ ный дом и поселил в нем всех эвакуиро­ ванных. * * * — Зимой я, как и большинство детей моего возраста, ходила в школу, — расска­ зывает Марина Лаврентьевна. — Она нахо­ дилась в 5 километрах от села. Но я не только училась, а и продолжала помогать матери ухаживать за скотом: убирала по­ мещения фермы, кормила и поила телят. Научилась вязать варежки, носки. Их от­ правляли фронтовикам. Мечтала я послать варежки самые мягкие и теплые отцу, но не знала, жив ли он, не знала его адреса.— Она улыбается, вспомнив. -— На почту как- то принесла такую посылку и написала: «Дорогому папочке на фронт...». Вообще, получилось у меня, как у чеховского Вань­ ки Жукова... «На деревню дедушке...». Несмотря на то, что время было очень трудное, голодное, училась Марина хо­ рошо. «В школу ходила она до заморозков босиком, в плохоньком легком пальтишке,— пишет мне ее учительница, ныне пенсионер­ ка Екатерина Карповна Смирнова. — По математике у нее никогда не было ниже четверки». — На всю жизнь намерзлась я в ту пору детства, — вспоминает Марина Лавренть­ евна. — И хотя с того времени прошло бо­ лее трех десятков лет, я и сейчас вижу сны: иду босиком, как по гвоздям, и замер­ зают ноги. Она задумывается, припоминая далекое прошлое, и продолжает: — Учиться в те военные годы, как извест­ но, было нелегко. Книг и тетрадей у нас почти не было. Особенно тетрадей. Мы их сами «делали» из газет и старых брошюр. Ручки тоже были самодельные. К палочке ниткой привязывали перо. И портфелей не было. Мне мама сшила холщовую сумку. В ней я носила тогда и самую большую для меня драгоценность — портрет летчицы Марины Расковой... Ее пример, героическая жизнь навсегда остались для меня путеводной звездой. Уз­ нала о ней я еще в 5-м классе, когДа мы жили в Пушкаревке. Не помню уже, как попал в мои руки журнал с ее партретом и рассказом о ней. Я прочла и полюбила ее, как самого родного человека. Будто она доверительно открыла мне то, к чему я стремилась и о чем мечтала... Быть летчи­ ком, летать. Она как бы постоянно задава­ ла мне вопросы и тут же, сама, отвечала на них... «Ты собираешься, девочка, стать летчицей? Тогда должна все выдержать и преодолеть, казалось бы, невозможное. Не­ бо не терпит слабых, крылья растут у сильных!» И мне иногда казалось, что если я сделаю что-то хорошее, она улыбнется и скажет: «Молодец, Маришка! Молодец, тезка!». * # Ф Три года отец Мариши — Лаврентий Фе­ дорович Васильев не знал ничего о своей семье. Почти год он искал родных, вел пе­ реписку. После многочисленных и настойчи­ вых запросов, наконец-то, удалось узнать их адрес. В апреле он приехал в Пушка- ревку. Хотя и гостил Лаврентий Федорович в семье неделю, но она промелькнула для не­ го и родных, будто бы один праздничный день. Приезд отца был самым счастливым со­ бытием в семье Васильевых за все годы войны и стал особо знаменательным для старшей дочери Мариши. Она поделилась с отцом давней, заветной мечтой: по окон­ чании школы пойти учиться на летчика. Понял он, почему в самодельной рамке ви­ сел на стене портрет прославленной летчи­ цы Марины Расковой... Еще раньше она поделилась своей мечтой с матерью. Мать высказала неопределенное мнение: «Ученому человеку всяко дело с руки. И людей он от болезней разных ле­ чить может, и ребятишек в школе учить уму-разуму, а кому и летать с руки...». И поняла Марина, что матери хотелось бы видеть ее скорее врачом или учителем, чем летчицей. А она только увидит летящий самолет — дыхание затаит и смотрит, провожая его восторженным взглядом, пока он не скро­ ется. Отец, когда она с ним прощалась, погла­ дил ласково по голове и сказал: «А что, Мариша, коль задумала на летчика учить­ ся, выучишься. На фронте, я слыхал, из летчиков-женщин полк воюет». * * * Утро Победы пришло с радостью и вол­ нениями и в Пушкаревку, где жила в те го­ ды семья Васильевых. Для Марины, как и для многих эвакуиро­ ванных, не только праздник Победы был радостным днем, но и вечер того дня озна-