Сибирские огни, 1975, №3

и п о л ь з у е т с я —по закону, а где удастся, то и беззаконно, как Дюмин. Самое неприятное,—слушали эти разглагольствования и молодые, неискушенные в сложностях жизни ребята. Как бы не поверили они, что так оно и есть на самом деле... Я попытался возразить, но меня прервали.^ Кузьыич! Сначала выслушай до конца. Дюмин-то рассчитывал: все будет шито-крыто, никто не дознается, что послал он наших корешей свою квартиру ремонтировать. А только разве шило в мешке утаишь? Ты фигуристые слова насчет сознательности и справед­ ливости побереги. Слышали мы их не раз. Ты докажи, что есть она, справедливость... Вокруг нас стояли в закопченных рабочих робах прокатчики. Взгля­ ды были очень разные—-от сочувственных до иронических. — Я сейчас же, как только помоюсь, пойду к директору завода! — обещание вырвалось само собой. Но слово — не воробей, вылетит — не поймаешь... Вынужден был я после мытья в бане идти к директору «Амурстали» Богатыреву. Говорун и шутник был Богатырев. Судя по частым украинским словечкам и мягкости в речи, жил он прежде и ра­ ботал на Украине. Он и внешне, когда балагурил, лукаво прищурива­ ясь, походил на селянина, у которого язычок с перцем. Рассказывали, что’, появившись однажды в хлебном магазине, Богатырев долго на­ блюдал, как развешивает хлеб продавщица, а потом полусерьезно-по­ лушутливо обратился к ней: — А ты, дивчина, заробляешь куда больше, чем я —директор за­ вода... И ушел, посмеиваясь. Как в воду глядел Богатырев. Вскоре разоблачили спекулянтские махинации продавщицы, сбывавшей через подставных лиц по несколь­ ку буханок хлеба ежедневно. А стоила каждая не менее трехсот рублей. Принял меня Богатырев немедленно. Не дослушав, возмутился. Го- рячо заверил, что накажет Дюмина. К сожалению, решительность в словах не была подкреплена делом. Дюмин отремонтировал-таки квартиру. Я ходил в те дни, как побитая собака. Мне было стыдно встречать­ ся с теми, кто сообщил о беззаконии начальника цеха. А Дюмин пере­ стал скрывать свою неприязнь ко мне. Третий случай, из-за которого еще больше обострилась неприязнь к Дюмину, был связан с Басалаевым. Прокатное дело Басалаев знал не очень-то глубоко. Зато был самоуверен до наглости, самолюбив. Об­ материть, обидеть своего же товарища,— на это он был мастак. Перед начальством же — куда только девалось самолюбие ^—держался, на­ вострив уши и приниженно, по-холуйски поджав хвост. Не забыть мне, как делили мы картофель. В комиссию, избранную на цеховом профсоюзном собрании, попали и мы с Басалаевым. Разда­ ли всем вроде бы по справедливости, но неожиданно увидели: остается чуть ли не тонна картофеля. Как с нею поступить? — Разделим между собой,— решительно предложил Басалаев. Остальные члены комиссии стыдливо помалкивали. Соблазнительно последовать совету Басалаева, ох как соблазнительно!.. Картошка-то на рынке, который не случайно назван хитрым рынком, стоит до семидеся­ ти рублей миска. А я подумал о многодетных семьях. Ребятишки-то растут, а дают им всего четыреста граммов хлеба на день, приварок же — крупинка с крупинкой в догонялки играют. И еще вспомнил, как отец мой Кузьма Петрович выдавал когда-то разрешения на рубку леса, согласившись взять себе лишь десяток хлыстов, и то в последнюю очередь и после бес­ конечных наших приставаний. Нет, не мог я согласиться с Басалаевым!