Сибирские огни, 1975, №2

тгт: Я искал человечества,—сказал он тихо,—а Михальский предла­ гает мне уездную Польшу. •;.т- Вы хотите, чтобы я расстался с ним? — Нет! — быстро откликнулся Драм.— Ему не выпала судьба стать волонтером республики, ему нечего вспомнить; страшно не иметь буду­ щего, но немногим лучше жить без прошлого,—Тадеуш поднялся, осво­ бодил стол от каких-то бумаг, кульков дроби и пороха, и груды «Нашвилл джорнэл» —газеты графства Вашингтон. На скобленых досках стола появился белый немецкий хлеб, холодная индейка, дикий чеснок, ка­ кая-то душистая трава и начатая бутылка виски.—Михальский слишком долго был теныо своего друга, Леона, он похвастался однажды, что Леон, сражаясь в полку южан, мстил Петербургу и царю. Он и сейчас не понимает, что мстить монархии можно было только в республиканских полках. Воспоминание о войне расшевелило Драма; война, на которой со­ шлись не нация с нацией, а сыновья одной страны, сыновья человече­ ства, разбитые на два войска, имела магнетическое действие на наши сердца. — .Кое-кто из старожилов недоволен постройкой костела,—заме­ тил Драм. — Что им до костела? — Здесь много протестантов. Некоторые дичают в лесу.—Он ус­ мехнулся,—Они ведь считают эту землю своей. Им отдавали лес не- меряным, позволяли самим отсчитывать акры. Они и прикинули — в уме,—от горизонта до горизонта, от Миссисипи до Огайо. — Я и в Нашвилл ездил по их вздорным искам. — Те, кто жалуется в -Нашвилл, не опасны. Есть такие, которые сами и судьи всему, и палачи. Я снял с вешалки пальто, Драм выглянул за дверь, в безветреную ночь. Хрупкая алмазная луна светила высоко в небе над недвижной громадой леса. — Решили ехать? — Меня ждет Надин. — Мадам не любит Радома.—Мы стояли с ним на крыльце.— Она редко приезжает. Да, чаще я приезжал один, один коротал часы у окна вагона, один считал в уме нужды Радома. Надин занята; чикагскими бедняками, вашингтонским конгрес­ сом. Наши дамы задумали получить право вотирования на выборах, вот они и пошли войной на конгресс, под командованием госпожи Вудхол. — Я провожу вас, Джон,—Он вернулся в дом за охотничьей курт­ кой и пошагал по разбросанным доскам, не затворив двери.- - Мадам не проигрывала ни одной битвы, дай ей бог и сейчас удачи. Я не позволил Тадеушу идти далеко, попрощался и прыгнул в седло. Я вспомнил день, когда Элизабет Говард приехала за телом мужа; они оба, Тадеуш и Элизабет, слепо брели в темноте своего не­ счастья. Отняв у них единственную любовь, судьба будто обвела две угнетенные фигуры общим кругом. Надин не раз говорила, что они мо г л и бы быть вместе, их союз никому не покажется изменой и пре­ дательством. Но Элизабет осталась вдовой Говарда и матерью его сына, одной из красивейших женщин Чикаго, а Тадеуш Драм —лес­ ным'-отшельником. Из их военной почты родилась не любовь, а друж­ ба- Тадеуш писал ей о роте Говарда, о благодарной памя 1 И волонте­ ров такие письма крепче привязывают женщину к мертвому мужу. Мысль, что он жив для чужих, оживляет его для любящего сердца с силой самой действительности. Именно тут брошены зерна спиритуа