Сибирские огни, 1975, №2

вой распашки. Драм истратил последние сбережения, не отстали от не­ го и мы; перед Новым годом я закупил провиант и тяжелые плуги, пригнал из Нашвилла четверку рабочих лошадей, и нежданно мне пришлось расплачиваться за казарму с Иллинойс Сентрал. Хэнсом извинился, что компания решила не медлить с постройкой пристанци­ онных помещений, и казарму придется отнести за мой счет, но я могу с выгодой выйти из затруднения, беря плату с жильцов. О какой плате могла идти речь; бедняки приезжали с голыми руками, без второго топора! Час,о я выкладывал от себя два-три десятка долларов, чтобы помочь новопоселенцу ухватиться за землю, вступить в лесную, спаси­ тельную каторгу. Я ворочал сотнями долларов, в глазах колониста я выглядел состоятельным человеком, а был ровня ему, только бесплат­ ный билет первого класса позволял мне барином сходить с чикагского поезда. Назвали поселок польским именем —Радом, не отступив от аме­ риканского обыкновения 'Населять эту землю двойниками европейских городов. Большинство первопоселенцев были родом из Кельцского вое­ водства, из старинного города Радома, основанного еще Казимиром Ве­ ликим в середине XIV века, и едва это звучное имя, Радом, было ска­ зано вслух, как все и согласились, что лучшего и не придумаешь. Ил­ линойс Сентрал объявила новую станцию в газетах, мы стали рубить главную улицу, Варшавскую,— тут-то ваш батюшка и приложил моло­ дую силу, с этого вот места он и начинал: бор стоял нетронутый, обре­ ченные дубы мы пометили легким стесом, а для них — смертельной раной. Тадеуш полюбился единокровным полякам: памятливый, рассу­ дительный, справедливый, снова ротный на лесной войне, и вся забо­ та —о солдате-землепашце, чтобы был сыт, одет, а начав бой, чтобы выиграл его. Драм не получал пенсии, хотя и ийел на нее право по ра­ нению; ружье кормило его, в шкафу висели сюртуки и куртки, старо­ модные, купленные при поселении в Ду-Бойс, сорочки ему стирали на соседней ферме у немцев, бороду Драм подстригал перед зеркалом,— тем и кончались его домашние нужды. С каждой неделей он остывал к Михальскому. Я приписал это взаимной ревности; Михальский —вто­ рой земельный агент компании —часто ездил со мной в Чикаго, а встретясь в Радоме, мы уединялись для долгого разговора. Однако причина оказалась глубже: оглядевшись, Драм и Михальский замети­ ли, что идут разными дорогами: Михальский торопил с постройкой костела, Драм присматривал место для школы. Михальский приходил из обшитого досками дома немца-католика Яна Бауэра, где миссионер Кароль Клотцке отправлял службы, и твердил о храме, о том, что ис­ тинный «поляк, даже не имея крыши над головой, прежде позаботит­ ся о святыне, где он мог бы славить бога...» Драм возражал, что на­ чинать надо со школы, в округе есть и дети ирландцев, и янки, и нем­ цев, и он берется обучать всех, минуя трудности языка. Спор шел не между верой и безверием; Тадеуш не отвергал бога. Все колонисты разделяли заблуждения века; бедняки, теряющие в восстаниях мужей и братьев, исторгнутые родиной, брошенные тира­ нами через океан, скорее найдут утешение в вере, чем в науке. Драм, вместе со мной, помышлял о братстве людей, превосходящем разли­ чие рождения и веры, Михальский жалел поляков, только их видел на Ноевом ковчеге человечества, только им протягивал руки, полагая, что для иных найдутся другие руки, а если не найдутся, то его ли в этом вина? Колонист вытягивал жилы, орудуя одним топором в бору, вспоминая, как его пращур вязал из стволов избы; разминая жидкую глину, замазывая ею. щели, трамбуя дубовой колодой земляной пол; — а слава Радома росла. Реклама молчала о сочащихся кровью руках,