Сибирские огни, 1975, №2

рекламы, Михальский охотнее клал наши доллары на столбцы иногород­ ней «Католической газеты» —чем «Чикаго геральд трибюн», до которой рукой подать. Колония складывалась как польская, и я не печалился этим: славный народ, язык и душа которого мне так близки, сложит фун­ дамент здания, на месте мы найдем и другой материал. Фергус и Чарлз встречали меня сарказмом; они были потерянные жители города. Чарлз искал истину в обществе чикагских рабочих, и фергус шел той же дорогой, хотя и книжно, в социальной теории. Он предрекал, что я напложу новых фермеров, бедных и преуспевающих, оборотистых или никчемных, таких же, как и все другие фермеры в це­ лом свете. Я ругал его деловым янки, машинопоклонником, и мы расхо­ дились, недовольные друг другом... Купив землю, колонисты рассчитывали провести в Чикаго лето и зиму, к новой весне закупить инструмент и распрощаться с городом. Но Чикаго встретил их сурово —паника охватила город. Фабричные рабочие оставались без мест, спасения не было и на стороне, в Чикаго приходили письма из Сент-Луиса, из Толидо, Филадельфии и Детрой­ та, нельзя ли здесь заработать хотя бы и доллар в неделю? Лето буду­ щие колонисты мыкали горев Чикаго, ждали сытого дня и ночи без детского плача по куску хлеба, а когда придвинулась осень, они потя­ нулись на юг, на с в ою землю, корчевать лес под пашни, и будь что будет. Дикая ягода, орех, даже жёлудь, на котором отъедались дикие черные свиньи дубрав,—обнадеживали людей, а кто мог призанять до весны ружье и десяток патронов, видел уже себя едоком бифштекса или изжаренного на костре индюка. Каково же было их удивление, ко­ гда поезд остановился у новой станции, еще без имени, и они увидели казарму и дым из кирпичной трубы! Здесь они нашли дом, запас муки, солонины и патоки,—Хэнсом расщедрился и на продовольственный кредит, видя, что он составляет только десять процентов от уже полу­ ченных за землю денег. Все спорилось, казарма построилась быстро чикагскими голодными плотниками, позднее лето радовало теплом, волки отошли, спугнутые шумом работ. Всякий куль муки, бочонок солонины или ящик галет приходи­ лось везти из Чикаго; аборигены края не имели продажного зерна. По­ добно Тадеушу Драму, они вели жизнь охотников, в лесу во множест­ ве водились косули, клыкастые кабаны, свиньи, лисы и дикие индюки. Если и поднимали немного пашни —то под картофель и кукурузу, на пропитание семьи. Вчерашний волонтер, возвышенный гражданской войной до сознания собственной силы, но и развращенный ею, бывал и щедр, и жесток, и скор на расправу. Он охотно принимал приглаше­ ние в гости,—хотя бы и условленными выстрелами в воздух, но moi и год одиноко прожить в лесной берлоге. Немногих богатых фермеров, которые корчевали дубравы и собирали амбары зерна для зимнего откорма скота, ветераны сторонились, ненавидя их покушение на лес и обитающее в нем зверье. Случалось, что накануне уборки поля пшени­ цы и кукурузы охватывало пламя; на земле клокотали земные стра­ сти, они, а не молнии, рождали огонь, выстрелы, убийства, о которых полицейские и духовники никогда не узнавали правды. И моих коло­ нистов они встретили не хлебом и солыо. Бедняк, застигнутый на лес­ ном участке, у первых сложенных в стену бревен, не успевал отложить топор и взять в руки ружье, и только нужда, написанная на нем, толь­ ко горькая печать бедности спасала его от расправы. Когда в казарме не осталось свободных помещений. Драм увез к себе нашего плотника Мацея Дудзика, они разгородили хоромину Тадеуша на три комнаты, в двух из них поселились на зиму семьи Дуд­ зика и его подручного Войтеха Малиновского. Драм купил вторую лошадь и отдал п а р у колонии, для подвозки бревен и осенней иоле-