Сибирские огни, 1975, №2

дождь и выстрела не слышат. А вот почему меня окрестили колдуном. Он показал в угол, там темнел словно бы гроб, поставленный вер­ тикально,— серый ящик в рост человека. — Смотрите! В футляре оказалась анатомическая модель в натуральную величи­ ну, с обнаженным строением мышц. — Когда я перевозил его из Ду-Бойс, ящик упал и раскрылся. Окрестные фермеры постановили схватить меня ночыо, откатать в смоле и перьях и выгнать из здешних лесов.—Он затворил крышку футляра.— Ко мне прискакал с этим мой друг-ирландец, и мы предупредили их: по­ везли модель на фермы, и я рассказал им, что буду учить детей естест­ венным наукам. — Где же ваша ферма? Где скотина или поле? — Я было купил коров и пустил в лес.—Драм усмехнулся.—Да так больше и не увидел. Здесь хозяин не видит свою скотину неделями; у каждого свое тавро. — А вы, что же, не клеймили? — Красное клеймо из горна,—проговорил он задумчиво.—Нет, не хочу чужих страданий, даже и скотины. Сколько их было, страданий, мук, а ради чего? Мы проиграли войну, полковник. Я понимал, что он имеет в виду, как близок к истине; и как, все же, далек от нее. — Я не знаю другой войны, где бы вынгралось так много. — И вы не заметили, что нас предали? —поразился Тадеуш. — Понял и вышел из армии. Предали не все, иным недостало от­ ваги пойти так далеко, как нам хотелось .Но сложилась нация, Драм, нация, отменившая рабство, хотя и вросшая в него по самое темя. Юг потрясен навсегда, он будет лгать и лицемерить, но рабские стойла мы сожгли. Они хорошо горели, этот огонь согреет меня до последнего часа. Он смотрел с тайной печалью, готовый возразить мне, но вдруг взгляд его перешел на окно и он сказал: — Вот и Михальекий, племянник моей матери. Он прибыл в Штаты в 1856 году с товарищем, отыскал нас в Оверленде, но не остался в Кан­ засе, уехал в Чикаго. Гость Тадеуша соскочил с лошади неловко, забросил ременной по­ вод ей на спину и направился к дому. Он был в коротком дешевом паль­ то на крепких плечах, но рубаха под красноватым лицом издалека свер­ кала белизной, а черный галстук вывязан пышным байтом. Тадеуш представил его, но он не подал мне руки. — Что с тобой? —рассердился Тадеуш. Поляк угрюмо молчал, оглядывал меня, как врага. — Что случилось, дьявол тебя побери! Да, я видел когда-то этого господина, видел, кажется, при обстоя­ тельствах чрезвычайных и недружественных; но где и когда? Я возвращаюсь в Чикаго,—сказал гость по-польски,—Этот гос­ подин, вероятно, понимает наш язык, а мне наплевать. — Да как ты смеешь! —закричал Тадеуш — Когда я тебе расска­ зывал о генерале Джоне Турчине, ты уверял, что был бы счастлив по­ жать ему руку. „ — О, матерь божья! Вы—Турчин?! Я вас принял за другого, он плыл на том же пакетботе через океан. — Это и был я! За что же вы меня возненавидели на палубе? — Леон сказал, что вы из Варшавы, из свиты Александра. Плывете в Америку в свадебное, спускать деньги, а мы в трюме, голодные. — Где же ваш немилосердный друг? _ Леона нет,—ответил он скорбно.—Он совершил ужасную ошиб­ ку, боюсь, вы не поймете этого.