Сибирские огни, 1975, №2

Они сошлись ночью, молча показали друг другу пистолеты и разошлись по местам. Конэнт ранил Тадеуша в бедро, сам не получив и царапины. Дело вышло наружу. Дон Карлос Бюэлл отнял у Драма роту, считая, что оба наказаны вровень, ведь и Конэнт отрешен от должности полко­ вого капеллана. Но Конэнту дали в другой бригаде роту, а Драм стал непослушным офицером, непреклонным, опасным в жестокости к врагу. Продержись Бюэлл подольше, Тадеуш угодил бы в тюрьму; замена ко­ мандующего спасла его. Но служилось ему нелегко; он стал подозрите­ лен, дерзил старшим офицерам и весною 1864 года перешел в негритян­ ский полк. Рассчитывал стать полковым, но в армейском штабе его уни­ зили, дали не полк, а вполовину перебитую роту. Он принял и ее, не возразив и слова; с той поры Тадеуш отпустил бороду и усы, находя удовлетворение в ранней седине, будто хотел пришпорить собственную жизнь, быстрее прогнать ее к тому месту, где он соединится с Ядвигой. Черные солдаты за глаза называли тридцатидвухлетнего офицера «бе­ лым отцом», скоро он стал во главе полка, но черные давались ему труд­ но. Он признался мне в этом, как в грехе, он так и не сумел разрушить разделительную дистанцию, и приписывал это недостатку времени: будь у него еще один год, они достигли бы полного братства. Тадеуш об­ манывал себя; Говарду он сделался братом в считанные дни, Томаса принял сразу,—-его пылкому сердцу не нужны были на это годы. Где-то жила в нем заносчивая порода, барство инстинкта; между ним и негра­ ми лежала природа, физиология, и честный Тадеуш с ужасом открывал в себе этот порок, казнился и не мог переломить себя. Я помню его по Миссури и Алабаме, как он спешил любезно принять черного, принять, как равного, положить ему на плечо руку, и в самой этой поспешности виден был заданной урок. Полковой Тадеуш закончил войну, как и всту­ пил в нее —капитаном. Война почти пять лет несла в кровавом потоке Тадеуша Драма, родившегося в семье канзасского пионера и польской иммигрантки. Молодой учитель из Оверленда близ Канзас-сити, Тадеуш Драм показал себя прирожденным офицером и единственным в своем роде стрелком; я не верю, что Огастеса Конэнта спас на дуэли случай, пожелай того Драм, он убил бы его, и убил бы так и в то место, как за ­ хотел бы. Война окончилась, и Тадеушу надо было самому решать куда плыть. В Канзас он не поехал; мать умерла, с отцом он порвал до войны, когда тот сел на лошадь, чтобы вместе с другими фермерами охотиться на аболиционистов.' Знакомый офицер-ирландец из бригады Миллигана надоумил Тадеуша взять у казны даровые 160 акров земли, и они посе­ лились в южном углу Иллинойса. Тадеуш вырыл из земли Индианы прах жены, спустился на баркасе по Огайо и захоронил прах на своем участке. Дом Тадеуша возник перед нами внезапно, такой непроглядный был даже и зимний лес. Хоромина из кряжей, какие не сразу найдешь и в этом лесу; над дверью прибита доска с красиво выведенными слова­ ми: «Придите, страждущие». — Этот дом взял все мои деньги,— сказал Тадеуш. — Часто ли забредают в ваши дебри люди? —усомнился я, глядя на доску с надписью. — Нынешние переселенцы боятся леса, спешат к открытым землям, но и здесь живут люди. Дом не разделен на комнаты, весь он — одна многооконная светли­ ца, с печыо посередине и широкой лежанкой с трех сторон печи; дере­ вянные нары вдоль стены, шкаф и полки домашней работы, книги и школьные приборы, которыми в гимназиях обставляют уроки естествен­ ных наук. — Уж не ждете ли вы, что к вам заявится вся ваша рота! — Вы первый однополчанин, встреченный в нашем лесу. Есть або- ригены-янки, ирландцы, несколько немецких семейств, но далеко, они в