Сибирские огни, 1975, №2

а следующий не в меня ли?.. Или вспоминают свою жизнь и то, что сде­ лано доброго и что, наоборот, упущено по лености ли, недосмотру ли, недостатку решимости?.. А новый секретарь говорил, между тем, привычные, почти обяза­ тельные в таких случаях слова о безвременно ушедшем из партийных рядов коммунисте, о скорби, которую испытывают все, кто знал умер­ шего, и восхищался его неуемным беспокойством и кристальной честно­ стью. Смутное чувство неудовлетворенности вдруг охватило меня, хотя я и не понимал, чем это чувство вызвано. Всхлипнули и поперхнулись трубы оркестра. А из толпы выступил вперед, на бугорок мерзлой земли, Григорий Кузьмич, брат отца и мой крестный. Они прилетели из Москвы, три брата — Григорий, Андрей и Сергей, и теперь от их имеии говорил старший. Он давно пенсионер, однако продолжает трудиться на том же химическом заводе, на кото­ ром работал прежде. — Дорогой Ваня! Не хочу верить, что тебя больше нет среди нас,— срывающимся и хриплым, будто простуженным голосом произнес Григорий Кузьмич, глядя на покойного покрасневшими глазами.— Нет, ты как был, так и остался в нашем сердце и в нашей памяти, а зна­ чит, все еще живой, потому что не умирают люди, пока жива о них благодарная память. Мы не забудем тебя не только потому, что ты наш брат. Мы будем помнить и чтить тебя, потому что ты заменил нам отца... Он говорил негромко, дядя Григорий. Но слова его помогли мне понять, почему возникло у меня чувство неудовлетворенности после вы­ ступления нового секретаря поселковой парторганизации. Там была не вся правда. Человек оставляет после себя плоды своих рук, добрые поступки и мысли —и в этом его бессмертие... А отец мой сделал для людей все, что было в его силах. Как же молено говорить о нем, что он умер? Разве умирают бес­ следно кораллы морей и океанов? Нет, они становятся основанием а опорой для новых, молодых жизней. Я шагнул к изголовью пронзительно красного гроба. — Мне, как и всем здесь, ясно, какая беда привела нас сюда. Я по­ нимаю, что все мы видим тебя, отец, в последний раз. Но именно поэтому я хочу сказать о том, что навсегда останется с нами, твоими детьми и внуками, со всеми людьми, которые живут теперь и будут жить после нас... У твоего изголовья орден Ленина. Ты заслужил эту награду потому, что не уклонялся от невзгод, выпадавших на долю нашего народа. Ты был одним из первых строителей социалистической индустрии. Ты прокатал многие тысячи тонн стали в листы, годные и для того, чтобы стать кровлей, и для того, чтобы превратиться в корпус боевой гранаты. Вот почему во всех наших мирных и военных победах есть весомая частица, вложенная тобой и такими, как ты, отец. И не кто-то другой, а вы платили за все собственным потом, от которого прокопченные ваши спецовки делались белыми — от соли белыми!— и горячей кровью. Да, именно это видится мне, твоему сыну, за высшим знаком всенародного признания — орденом Ленина. Спасибо тебе, отец, за то, что работал ты и жил, как и должно жить и работать насто­ ящему коммунисту... Стыло в молчании все — люди, деревья, само небо. А я продолжал говорить: — Вот передо мной Юбилейная Ленинская медаль, и я снова ду­ маю о том, что после ухода на пенсию ты, отец, опять был запевалой многих полезных дел в Новом поселке. Спасибо тебе, отец, и за это... Я клянусь, от имени детей твоих и внуков клянусь, что мы постараемся