Сибирские огни, 1975, №2

они поведут строительные артели так же отважно, как вели полки... Надин поражалась моему долготерпению, а мне пришел вдруг на память наш отъезд из Джорджии в Чикаго, прощание с бригадой, буд­ то мы расставались навсегда, а не на месяц, которого требовали мои недуги. Вечерело, вещи собраны, уложена скрипка, Надин вдруг под­ нялась с койки и сняла со столба седло, достойное лондонского мане­ жа,—подарок волонтеров 19-го Иллинойского. «На что тебе седло? — спросил я.—Оставь его на денщика».—«Мы не вернемся сюда...» — «Почему?» —удивился я,— «Разве ты не чувствуешь, что мы сюда не вернемся? Шерман без нас выйдет к океану... Позволь мне взять сед­ ло». С Надин такое бывает: беспричинная грусть, отрешенность, взгляд, будто падающий в черную пустоту. Я взял у нее седло, сказав, что готов нести его на плече, не снимать даже за обеденным столом у президента, если он почтит меня; я стиснул ее руки, прижал к волоса­ тому своему лицу,— как был бы я счастлив, если бы сделал и ее вполне счастливой. Мы стояли в палатке, в ста ярдах от нас располагался один из черных полков армии Шермана, и мы услышали самую простодушную и добрую из всех негритянских песен: Ten dollar a month! Three ob dat for clothin! Go to Washinqton Fiqht for Linkam’s darters!»1 Седло Надин очутилось в Чикаго, мое подвигалось с денщиком к Атлантику, а Хэнсом подкарауливал черных солдат, чтобы позволить им ронять в землю не семена хлопка или кукурузные зерна, а класть на нее шпалы и вести насыпи через малярийные болота. — Вы-то почему так стараетесь, Хэнсом? —спросил я. — Но я теперь один из директоров Иллинойс Сентрал; мы соби­ раем людей, которым не чужды интересы компании. — А мне на них наплевать. Мне тоже не хочется, чтобы мятежни­ ки сохранили наследственные логова и свои сейфы... — Вот видите! — обрадовался Хэнсом. — Но не для того, чтобы все это заполучили вы. — Мистер Фергус! — взмолился Хэнсом.— Растолкуйте этому уп­ рямцу, что деньги, поскольку они напечатаны или отчеканены, должны же кому-то принадлежать. — В республике деньги должны принадлежать народу,—сказал я.— Надо, чтобы он распоряжался ими. — Ах так, народу! —Дикая, в устах образованного человека, мысль возмутила Хэнсома.—Наш народ благороден, он не возьмет да­ ровых денег. Какой же выход? А выход один,— народ заработает эти деньги и они перекочуют к нему в карман. Я не раз наблюдал, как менялись наружно офицеры, когда фор­ туна улыбалась им, но это не шло в сравнение с переменой в Хэнсоме, с пробудившейся в нем деятельностью, с барством и лоском. Только игра с цилиндром выдавала в нем нувориша: он находил изящество и аристократизм в манипуляциях с дорогим цилиндром,— то плавно по­ водя им, как верно, видел в театре, то ставя в руке на ребро, то при­ хлопывая, то барабаня внятно пальцами, то занося за спину; — нетер­ пеливый торгаш, человек толпы, в худшем смысле слова. — Мы нашли вам место не простого инженера, Турчин: будете боссом на строительстве дороги через целый штат. — Однажды Турчин занял Хантсвилл, а вместе с ним сто сорок миль железной дороги,—заметил Фергус.— В одно утро! — Чужие дороги легко берут и еще легче теряют: Турчин взял, генерал Бюэлл отдал,—показал он свою осведомленность.— Ричмонд ценил Турчина высоко, в 50 000 долларов, теперь посчитайте-ка, во что 1 «Десять долларов в месяц! Три из них на одежду! Идем в Вашингтон. Сражаться за дочерей Линкольна!»