Сибирские огни, 1975, №2

об этом первым. О, нет, сэр! — оскорбился он, заметив, что я опускаю руку в карман за чаевыми центами. Я протянул ему руку, он пожал ее сухими, горячими пальцами. — Я думаю, вы не богаты, сэр.—Желтоватое, лисье, с узким под­ бородком и живыми, ищущими глазами, лицо Чарлза покраснело от смущения.— Здесь —дешевый пансион. Мистер Мэдилл писал в газе­ те, что вы тратите свои деньги на жалованье неграм? Но негров так много... — Теперь негры вступают в свои, черные полки. — Хорошо ли это, сэр? —спросил он серьезно. — Так повелось: ведь и у тебя нет черного приятеля? — Я еще не встретил такого юношу: ни черного, ни белого. — Ты и не искал его среди черных. — Я подумаю над вашими словами, сэр. Мы миновали кирпичное здание концертного зала и свернули на Рэндолф-стрит. Чарлз молча поспевал за мной; я с первой встречи за­ помнил его: острые коленки, узкие, со сбитыми носками башмаки, ча­ стый шаг и впалую грудь, за которой билось доброе, торопливое сердце. — Я был бы неплохим солдатом,—сказал он после некоторого молчания.—Но мне нельзя спать на сырой земле, а солдату без этого не обойтись. — Приходится: и на сырой земле, и в болоте, и в снегу. — А если в кавалерию? — Наступает ночь —и тот же кавалерист на земле: завернется в одеяло и спит. — Мне и в одеяле нельзя, если погаснет костер,—сказал он осто­ рожно, чтобы не попасть впросак.—Костры жечь можно? — Иной раз нельзя, опасно. — Вот видите, сэр! А я и вина не пью, мне не согреться. — Ты из квакеров, Чарлз? — Мы — католики, но отец злоупотреблял вином. А я, сэр... я хочу стать сенатором! Сначала адвокатом, как Линкольн... Я положил руку на худое плечо, он был напряжен, трепетен, как глупый олененок. — Хитрец! Хочешь забраться в президентское кресло?! — Это было бы слишком, сэр. Хотя я тоже родился в Кентукки, а живу в Иллинойсе! Я расхохотался; он отвлекал меня от тревожных мыслей. Атлантик давно не приносил писем. Отец Надин сначала грозил отлучением, по­ том сделался несчастен в стенаниях и мольбах, а уверясь, что нас не вернуть,—замкнулся и умолк. Больше не писал ни он, ни флигель-адъ­ ютант, а с отъездом в Миссури нечего было и ждать писем. Мои отец не надеялся сломить упрямства сына. Род наш еще не избыл казацко­ го, своенравного корня. Всякое у нас случалось: нечаянные потери, безвестие турецкого плена, тайная погибель или возвращение уже от­ петого в церкви сына к отчему порогу. Два письма пришло от отца; од­ но на Лонг-Айленд и в нем земельные советы,,—оно нашло нас в тот день, когда мы прощались с Роулэндом, в т о р о е -в Ныо-Иорк. Он не пи­ сал нежностей, но старые, екатерининских времен листы писчеи бума­ ги светились, рядом с водяными знаками, его любовью и надеждой н лучшее Скоро он умер, о смерти отца мне написал Сергеи. Натура легкая и порывистая, »„„писал, как говорил,-коротко, нецеремон- но, с насмешкой. Такие письма хороши при частом сношении, посылать же их за океан, не ведая, когда придет ответ, так же трудно, как труд­ но упрятать улыбку в почтовый конверт. В три заморские адреса написали мы о перемене жизни, покидая лагерь Л он г ,- князю Львову, ко мне в Новочеркасск и Герцену в Лон-