Сибирские огни, 1975, №2

С отцом моим он больше не лаялся. Но и у нас было немало ссор. Затевала их мать. Причем сразу после выборов сельсовета она только неодобрительно ворчала, если отец задерживался на собраниях. А по­ том, напуганная слухами и угрозами, которыми полнилось село, она в нападках на отца делалась все ожесточеннее. Однажды, когда я засту­ пился за отца, мать схватила деревянную колодку, на которой ковыряли лапти, и ударила меня по голове... Очнулся я только утром. Рядом сиде­ ла, причитая, мать: — Ох, прости меня, Ванюшка, ведь я чуть не убила тебя... Иногда она отказывалась подавать отцу на стол. — Жри вон с бобиком из одного корыта,— говорила она, а угольно­ черные глаза блестят, как у кошки, готовой прыгнуть на мышь.— Или ступай к соседям. Они не откажут председателю, пока ты еще председа­ тель... Но попомни, перевернется власть, повесят тебя. А не повесят, побираться будешь, и нам всем по миру идти. Однажды заседание в сельсовете затянулось. Ночь была непроглядная, и я лишь на слух угадал, как поднялась мать и стала ощупью одеваться. Что-то сухое и звонкое стукнуло о стену. Не коромысло ли?.. Куда это ее понесло, мать? Не за водой ли? Слиш­ ком рано за водой... Я приподнялся, напряженно вслушиваясь в каждый звук за окном. Оттуда донесся громкий стук, матерщина, увещевающий отцовский го­ лос и снова удары и мат... Ругаться она умела похлеще иных мужиков. Это я знал. Но чтобы ворваться среди ночи на совещание — такого еще с ней не было. А вскоре я увидел, как из густой темени выскочили две тени: одна, ругаясь материным голосом, преследовала другую. Потом и в сенцах раздался отчетливый шлепок коромысла по спине и крик: — Я тебе покажу, косой анчутка, как чесать языки с бездомниками да пьяницами... Пойди у меня еще к своим паршивым болтунам — всю твою одноглазую голову до мозга пробью!.. — Дура, ох дура! Бочка пустая, ветрогон,— уже в избе и почти шепотом возражал отец.— Детей пожалей, разбудила среди ночи-то... Сыновья тебя, как огня, боятся... — Наплодил-то кто? Не ты ли, криворукий... Пусть слышат, пусть знают, какой у них отец. Чуть утро затеплится, ты книжку под мышку и вдоль села блины чужие жрать. А вечером в коммунии своей соберетесь да языками пустомелите. Не рачитель, так твою растак... Сумел напло­ дить, сумей и прокормить. А ты разве муж? Таких мужей, как в лесу ужей. Бросишь в собаку, угодишь в мужика-дурака. Ей попала, как говорил иногда отец, шлея под хвост, и, не выплес­ нув своей злости, она не могла успокоиться. В ту ночь никто в нашей семье уже не сумел заснуть. Плакали пе­ репуганные малыши. Проклинала все на свете и тоже лила слезы мать. Кряхтел, ворочаясь с боку на бок, отец. Т Е Т Р А Д Ь С Е Д Ь М А Я О подневольном походе на Шацк Совсем по-иному вел себя дядя Андрей. Чем круче оборачивалась жизнь, тем упрямее и резче становился он. Комиссаром нашей волости был мужик требовательный, а к саботажникам и укрывателям хлеба,