Сибирские огни, 1975, №2

лая на слово верить, что новая пролетарская власть будет лучше и справедливее старой. А большевистское правительство не дремало. На съезде Советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов были приняты решения о мире и земле. Началось создание органов Советской власти в губер­ ниях, уездах, волостях. У нас в Новотомниковской волости новая боль­ шевистская власть утвердилась только после выборов в конце января 1918 года. Несколькими месяцами раньше коммунисты окрестных сел, большей частью солдаты-фронтовики, объединились в партячейку. В Чернитове в ту пору был только один член партии большевиков — бедняк Трофим Федосеевич Муравьев. Когда прошли выборы волостно­ го Совета, Муравьева утвердили председателем исполкома волости. Первым председателем Чернитовского сельского Совета выбрали не ко­ го-нибудь, а моего отца. Теперь, кроме петроградской власти во главе с В. И. Лениным, ку­ лаки подвергали осмеянию и чернитовских начальников. Собрались, мол, Тюх-матюх да Колупай с братом и трём свиньям солому не раз­ делят, голодранцы и бездомники. Самое неприятное, что кулацкие насмешки тотчас поддержал и наш дед. Узнав же, что его сыновья Андрей и Кузьма в Коммунистическую партию готовятся вступить, он и вовсе озверел. — В коммунию захотелось, так твою разэдак? — бушевал он за перегородкой, наскакивая на дядю Андрея.— Вон из моего дома. Я хо­ зяин и ничего тут твоего нету. Твой дом — Сибирь. Вот и езжай туда и живи с каторжанами. А здесь все — мое. Понял? Мое! — Какой же у меня там дом? — сдерживая голос, отвечал дядя Андрей.— Я пролетарий, у меня дома сроду не было. — А, пролетарий-залетарий!.. Прилетел в отцовский дом и чужим, отцовским добром хочешь попользоваться. Нет, супостат. Ничего тебе, грабителю, не отломится. Бабушка Домна пыталась примирить их. — Брось, старик, бушевать-то... В бунте что хорошего-то? И сыну ты своего ума не вставишь. В ответ раздавались матерщина и визгливый крик: — Не лезь не в свое дело!.. Принесла вот врага на мою голову. Бабушка бросалась к сыну, упрашивала: — Дитятко, Андреюшка. Не связывайся с отцом-то, уступи. Ви­ дишь, какой он рьяный да упорливый. Что ты делаешь? Так ведь и до убийства недолго дойти. Он ведь тебе отец, а ты противишься... И хотя я не видел ее во время этих ссор, мне было ясно, что из всегда красных бабушкиных глаз текут слезы. Деду было плевать на горе жены. Он только свирепел, когда она плакала. А дядя Андрей ста­ рался успокоить ее, голос его, вначале возбужденный, становился тише, тише, а потом уже не разобрать было через стену, о чем они с бабушкой толкуют. Неуступчив он был, дядя Андрей. Слышал я, что в молодости он тоже с дедом жил, но деньги, заработанные у графа, отдавал не все и не таился с этим. «Я тебе не батрак,—дерзко говорил он.—Отчиты­ ваться перед тобой не обязан». После одного из очередных скандалов дядя перебрался к теше, а потом уехал в Сибирь. По слухам (писем он не писал) работал он в депо. Отец же мой, утаив однажды деньги, покорно бросился деду в ноги сам и нас, ребятишек, заставил просить прощения. Навсегда запомнил­ ся мне тот унизительный случай. Дядя Андрей после возвращения из Сибири часто повторял: — Я смотрю на жизнь не так (при этом он надвигал на самые глаза