Сибирские огни, 1975, №2

выход затворил и всем курам поотвертел головы. Кудахтанья было мно­ го, но кто услышит? Рига-то далеко, в самом конце огорода. Мы в тот день наелись курятины досыта. Мишка и котел из дому приташил в кусты, подальше от глаз односельчан и потаясь от матери. Но однажды дядя Андрей поймал-таки нас с Гришком на месте преступления. При разделе дед забрал себе большую часть сена, кото­ рое косил-то не он, а мои братья и отец. Вот мы с Гришком и повади­ лись ездить к нашим бывшим стогам и брали сено, как свое. В тайне это долго не могло остаться. Дядя Андрей подкараулил нас. Гришок был внизу, а я на стогу. Он увернулся и убежал, а я, прыгнув, подвернул ногу. Избил меня дядя до крови. Двое суток я потом отлеживался на печи. А между моим отцом и дядей вышла ссора. — Ты не имел права бить малого. Ты мне бы сказал,—шумел мой отец.— Я над ним бы свой суд и расправу учинил... — Пусть попробует еще — убью,—пригрозил дядя Андрей. — Это за что же? За то, что землю не пахал, не сеял, а хлеб ешь? Наш хлеб!.. За то, что сено не косил, а детей моих за мое же сено уби­ вать грозишься? Видать, сам-то ты из города сбежал, а совесть впопы­ хах взять позабыл. Нахал ты, если не хуже! После этой ссоры отец с дядей долго не разговаривали. А все-таки пришел дядя Андрей к моему отцу просить прощения! Что было причиной: наши каверзы? важные события, происходившие в стране? Вероятно, прежде всего, они, события, вздыбившие все вокруг, а в нашей семье приведшие к трагедии. Т Е Т Р А Д Ь Ш Е С Т А Я О запутанной и не во всем понятной усизни Осень семнадцатого. Перемены совершаются крутые, порой радост­ ные, иногда жутковатые. Раньше, боже упаси, без пропуска пройти или проехать в лес по ягоды или по грибы. Поймают, штраф три рубля или будешь бесплатно целую неделю отрабатывать. Если же перехватят тебя со срубленной лесиной — не избежать тюрьмы. Теперь крестьяне ездили в лес словно бы за сушняком, а рубили добротные деревья, вывозя их поздним вечером, а то и днем. Лесники видели это, но молчали. Боялись крестьян. Дядя Андрей тоже возил лес. В открытую. Дед ругался: не позорь меня! А дядя только посмеивался: — Барское не грех брать... Лес-то не граф сажал, а народ, крепост­ ные крестьяне. Если не ты, так отец твой. Не ворую я, свое беру. Дед от возмущения даже багровел. А дядя ему будто кипятком за шиворот: — Погоди, скоро и до самих графьев доберемся. Полетят они ко всем чертям. Ленин им шеи свернет, а мы подсобим... — Релин? Дурак ты и болван... Ничего-то ты не соображаешь... Релин и Керин в одну дудку играют. Перевести вас, вот таких безмозг­ лых, хотят. Погодь, вот спокойнее станет, с тебя шкуру сдерут за этот лес. Да и я через твою глупость своей смертью не умру. Засекут на старости лет кнутом. — Если будем овцами, то засекут,—темнея лицом, возражал дядя Андрей.— Но мы драться готовы. А в драке не устоять графенятам.