Сибирские огни, 1975, №2

Е. Цейтлин «С ВЕРОЙ В ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СЕРДЦЕ...» К 8 0 - Л Е Т ИЮ ВС . И В А Н О В А Всеволоду Иванову .выпала редкая, пол­ ная неожиданностей судьба. При жизни он стал классиком, автором хрестоматийного «Бронепоезда». В учебниках и статьях имя его непременно упоминалось в числе зачи­ нателей советской литературы. Но... «Умер очень большой, не прочтенный нами писа­ тель», — (бак всегда, парадоксально и прон­ зительно закончил свои воспоминания о нем Виктор Шкловский. Емкий смысл этих слов читатель пости­ гал постепенно, когда открывал для себя произведения Иванова 20—30-х годов — пе­ реизданные, как стало принято говорить, «незаслуженно забытые», когда знакомился с романами, повестями, рассказами — к со­ жалению, лишь после смерти извлеченными из архива требовательного к себе мастера. Время порой зорче людей. Оно реши­ тельно меняет литературные репутации. Ни­ кто уже не скажет об Иванове как об ав­ торе одной, хоть и замечательной книги. В течение десятилетий существовала и другая литературная легенда. Бытовало в критике мнение об Иванове как о художни­ ке «инстинктивном», «нутряном», идущем на «поводу» у факта и далеком от его осмысления. Нередкий в искусстве случай: к сожале­ нию, и сам Всеволод Иванов иногда спо­ собствовал подобным утверждениям. «Я, при всех моих хороших изобразительных способностях, неглубок по уму»,— искренне признавался он в письме к Горькому от 14 января 1923 года. Стоит, конечно, вслушаться внимательно в эти слова всегда беспощадного в само­ оценках художника. Но есть и другие, более объективные, хоть и менее известные, само­ наблюдения Иванова. «...Вот в чем тайна моего творчества! В размышлениях»,— удивленно воскликнул он однажды, запи­ сывая свои мысли по теории литературы. «Его умственный взгляд, обостренный огромным чтением, охватывал широкие го­ ризонты будущего и глубокие дали прошло­ го»,— говорит об Иванове философ В. Ф. Асмус. «Он прочитывал и досконально «прорабатывал» множество теоретических трудов»,— вспоминает вдова писателя. Так было всегда. Но последние два деся­ тилетия жизни художника отмечены осо­ бенно неустанной работой его мысли, стрем­ лением найти и описать «таинственные» за­ коны творчества. Судьба таланта в искусстве — вот тема, своеобразно преломившаяся в произведени­ ях Иванова 40—50-х годов. Романы «При взятии Берлина» и «Вулкан», драма «Ло­ моносов», повесть «Эдесская святыня», рас­ сказ «Сизиф, сын Эола»... В них выстрадан- но, многогранно запечатлены мысли писа­ теля об искусстве и творце. Иванов-теоретик не боялся ломать при­ вычные каноны жанров. Долгие годы он работал над романом «Поэт». Романом, сложно построенным, дерзко задуманным. Автор хотел исследовать и показать твор­ ческий процесс как бы «изнутри». Хотел по­ ставить и разрешить многие проблемы ис­ кусства. После смерти писателя мы познакоми­ лись и с отрывками из другой книги, кото­ рую он тоже создавал десятилетия. Книга была условно названа «Прямая речь». Пи­ сался своеобразный труд по теории словес­ ности: эссе соединялось с серьезными науч­ ными построениями. Иванов собирался при'