Сибирские огни, 1975, №2

кин, Фомин человек с творческой жилкой, тонко чувствующий красоту окружающего мира. Даже многие поступки и причуды Фомича напоминают чем-то знаменитые «выходки» героя Б. Васильева. Вот, направ­ ляясь на рыбалку, Фомич увидел в авто­ бусе Федора Андреевича, в котором сразу признает своего брата-рыболова; он тут же со свойственной ему расторопностью под­ саживается к «коллеге» и начинает подби­ вать его ехать вместе в Шутово; и невдо­ мек простодушному Фомичу, что его собрат по увлечению не компании ищет, а, наобо­ рот, уединения, чтобы сохранить в тайне свое заветное местечко... Вот, сойдя с авто­ буса в Шутове, Фомич и Федор Андреевич оказываются окруженными стайкой ребя­ тишек. «— Рыболовы! Рыболовы! — завопили они и, побросав санки, высыпали на дорогу. И вот уже бежали следом и разноголосо канючили: —Дяденьки, дайте крючочек! А, дя­ деньки! — Ой, некогда! —весело отмахнулся Фо­ мич.—Далеко лежат. — Да дайте! Хоть один! — И один далеко сйрятан. —Жалко, что ли? — Ах вы, мошка неотвязная...» И Фомич дает каждому по крючку, хотя и сам ими не очень богат, хотя и самому ему как человеку, снарядившемуся на ры­ балку, крючки очень нужны... Вот, уже воз­ вращаясь с неудавшейся рыбалки, Фомич видит возле крайней избы старушку,- тас­ кающую ведрами отходы. И хотя до пос­ леднего автобуса остается не более полу­ часа, Фомич не задумываясь предлагает свои услуги да еще впрягает в носилки Фе­ дора Андреевича. «Помочь», сказать по правде, затеяна не ко времени, и по-челове­ чески можно здесь понять раздражение Фе­ дора Андреевича: вот-вот должен подойти автобус, а напарник его берется перетас­ кать целую кучу «жома». Но таков уж он есть, этот Фомич,—истинный труженик, ко­ торый никогда не пройдет мимо, если уви­ дит, что кто-то нуждается в его помощи, который всегда готов «услужить»—не вла­ кейском смысле, не ради пресловутой треш­ ки, а именно как человек человеку. И как ни велики размеры помощи, сколько трудов и времени ни затрачено, Фомич никогда не позволит себе взять из рук старой одино­ кой женщины «вознаграждение», потому что он, Фомич, всегда и везде помнит о своем достоинстве рабочего человека, о своей принадлежности к самому передово­ му классу общества. Последнее сказано отнюдь не ради крас­ ного словца. Фомич действительно достой­ ный представитель «старой гвардии»—ра­ бочего класса 30-х годов, один из тех, чьими руками был воздвигнут фундамент социализма в нашей стране. И вовсе не чу­ даковатым мужичком-простачком предстает перед нами этот человек, когда начинает вспоминать о родном заводе, о том, что бы­ ло там сделано в годы первых пятилеток. Е. Носов не случайно именно в сцене вос­ поминаний подчеркивает резкий контраст между своими героями. Надутый, замкну­ тый, весь погруженный в свои мелочные обиды Федор Андреевич и жизнедеятель­ ный, неугомонный, восторженный Фомич— эти люди действительно являют собой две ярчайшие противоположности. Но вместе с тем перед нами и два совершенно различных жизненных итога. В отличие от Толкунова, Фомич всегда жил с открытой душой, бескорыстно отда­ вал свой труд, талант и мастерство людям, не требуя взамен никаких компенсаций,— и эта щедрость окупилась сторицею. Если Федор Андреевич в полном смысле слова банкрот, оказавшийся на склоне лет без друзей, без прочных связей, потерявший, по существу, всякий интерес к жизни, то Фо­ мич—настоящий богач, получающий спол­ на проценты за свою щедрость. Он всюду желанный гость, уважаемый, нужный всем человек, к которому люди обращаются за советом или помощью. Характерен в этом смысле рассказ Фомича о том, как после пенсии он пошел «по второму заходу», сно­ ва вернулся на кожгалантерейную фабри­ ку, где трудился последние годы. «В прош­ лом году открыли такой цех... Ну, не ска­ зать, чтобы цех: художник, четверо парни­ шек и я, за старшего. На отходах. Всякая обрезь, мелочевка, чтоб, стало быть, зря не пропадало. Это—как тебе получше объяснить... Такое художественное тиснение по коже. Медальоны, кулоны, памятные значки, городские гербы—всякое такое. Хорошо получается, красиво. Сувениры! Я, считай, всю жизнь с кожей работаю. А мне директор говорит: давай, Лямин, бе­ рись, лучше тебя никто кожи не знает, по­ кумекай, чего зря дома сидеть. А оно, вишь, как теперь пошло: на будущий год уже и цех думаем под это пускать. Посылали од­ ну партию в московский ГУМ,—-так только, попробовать. Пишут, давайте еще. Иност­ ранцы, говорят, очень интересуются. Так что я теперь опять сгодился. По второму заходу пошел». Простодушный Фомич рассказывает об этом, разумеется, без всякого хвастовства, без всякого намерения выставить напоказ свое неистощимое трудолюбие. Но мы хо­ рошо представляем, что стоит за этим бес­ хитростным рассказом, видим, как много может сделать и дать людям этот неуго­ монный, непоседливый старик—-настоящий труженик, умелец, энтузиаст своего дела. И тут, право же, диву даешься, насколько еще стереотипны представления у наших критиков о рабочем герое. К примеру, А. Турков, анализируя прозу «Нашего сов­ ременника» за 1973 год, выставил в каче­ стве главной претензии к журналу «пол­ ное отсутствие темы рабочего класса»1 на его страницах. «Полное отсутствие»—так прямо и написано! Как видите, повесть Е. Носова, познакомившая нас с интерес­ нейшим образом простого рабочего челове­ ка, критиком даже не берется во внимание. Логика А. Туркова предельно проста: раз нет крупного предприятия, не слышно гро­ 1 А. Т у р к о в . М ера вещ ей . «Л и тератур­ ная Р оссия», 3 м ая 1974 г.