Сибирские огни, 1975, №2

антитезами. Действительно, с одной сторо­ ны, человек с поэтическим восприятием ок­ ружающего мира, талантливый самородок, умелец; с другой — свора «крепких» лю­ дей, жадных стяжателей, «добытчиков»; с одной стороны, бережное, разумное, по- сьшовьи почтительное отношение к приро­ де; с другой — самый гнусный цинизм, «потребительство», граничащее с бандитиз­ мом и разбоем; с одной стороны, щепе­ тильнейшая добросовестность в работе, истинно творческое отношение к труду; с другой — халтура, расхлябанность, рва­ чество... Эту цепочку противопоставлений можно продолжать почти до бесконечности, потому что каждый шаг, каждый поступок и помысел героя идет вразрез с общепри­ нятым в поселке «кодексом» жизни, по­ тому что Егор Полушкин действительйо человек не от мира сего среди жадных хо­ рей, населяющих по преимуществу этот поселок. И вот здесь и выявляется главный кон­ фликт романа, делающий произведение Б. Васильева отнюдь не «пасторалью» и не «притчей», но вещью современной и акту­ альной в полном смысле этого слова. Кон­ фликт этот можно свести к нехитрой в общем-то формуле •— брать и давать. Но у Б. Васильева хорошо известная колли­ зия наполняется совершенно новым смыс­ лом и содержанием. Чтобы до конца уяснить, что же нового вносит Б. Васильев в разработку данного конфликта, попробуем сопоставить его ро­ ман с произведениями современной литера­ туры на так называемую «рабочую тему». Вот даже как! А не слишком ли это рис­ кованно, заметят нам, ставить на одну до­ ску незамысловатую историю гибели лес­ ника — с книгами, которые обращены к самым горячим «злобам дня», связанным с наступлением эпохи НТР? Берем на себя смелость утверждать, что никакой натяжки здесь нет. Во-первых, Егор Полушкин, при всех его странностях и чудачествах, есть не кто иной, как рабочий человек, показанный ав­ тором не на «ограниченном пятачке быта», а именно в деле, в труде. Во-вторых, раз­ вернувшаяся не столь давно в «Литера­ турной газете» дискуссия вокруг статьи Б. Анашенкова «Грани рабочей темы» со всей очевидностью показала, насколько сложно и многозначно это понятие — «производственная тема». В частности, сам зачинатель дискуссии предложил от­ носить к «производственной теме» романы и повести типа «Сладкой женщины» И. Ве- лембовской и «Пуетошели» С. Крутилина, герои которых, хоть и числятся в рабочих, но показаны авторами по преимуществу в бытовой сфере. «Надо ли причислять к ра­ бочей теме произведения типа назван­ ных?..»—задает вопрос Б. Анашенков и сам себе отвечает: «Надо! Надо, ибо иначе невозможно современ­ ное осмысливание и освоение рабочей темы. Надо, ибо нацеленность такого рода— тоже способ формирования общественного сознания, и если в судьбе литературных ге­ роев... мы ничего изменить не в состоянии, то для их жизненных прототипов, для об­ щественного мнения такой разговор отнюдь не безразличен». Суждение, безусловно, более чем спор­ ное, и недаром участники дискуссии еди­ нодушно отвергли и дружно опровергли этот главный тезис статьи Б. Анашенкова. Однако само стремление критика отказать­ ся от привычных мерок и стереотипов при подходе к рабочему герою заслуживает горячей поддержки. В самом деле, почему- то принято считать, что рабочий герой не­ пременно должен быть «представителем» одной из ведущих отраслей индустрии — шахтером, металлургом, энергетиком, тока­ рем. Но ведь у нас есть немало людей так называемых скромных профессий, которые выполняют работу не менее важную и от­ ветственную, чем токарь или сталевар. Та­ кого труженика и показывает нам Б. Ва­ сильев в лице своего Егора Полушкина. На наш взгляд, герой романа «Не стре­ ляйте в белых лебедей» —• достойный пред­ ставитель рабочего класса, потому что человек этот просто не умеет работать не­ добросовестно, к любому делу подходит с выдумкой, «с живинкой». Вспомним хотя бы эпизод из первой части романа, когда Егор, получив от Якова Прокопыча за­ дание пронумеровать лодки, решает вместо номерных знаков нарисовать веселые кар­ тинки. И вот как осуществляет свой за­ мысел: «...на небесной сини лодок были ярко намалеваны птицы, цветы и звери: гусенок, щенок, георгин, цыпленок. Егор выписал их броско, мало заботясь о реа­ лизме, но передав в каждом рисунке без­ ошибочную точность деталей: у щенка — вислые уши и лапа; у георгина — упру­ гость стебля, согнутого тяжелым цветком; у гусенка — веселый разинутый клюв. — Вот и радостно всем станет, — живо продолжал Егор.— Я — на цыпленке, а ты, скажем, на поросенке. Ну-ка, догоняй! Соревнование». Снова чудачество? Безусловно. Но на такое «чудачество» способен лишь человек с истинно художественным вйдением окру­ жающего мира, умеющий внести в любой предмет, в любую вещь, к которой только прикасаются его золотые руки, элемент красоты и поэзии. А сколько выдумки, остроумия, энтузиазма проявляет Егор, когда становится лесником! Он и веселые плакаты развешивает по всему лесу, и спе­ циально оборудует места для кострищ, чтобы «граждане туристы» не ломали и не жгли где попало кустарник, и даже заду­ мывает «переписать вою лесную живность в толстую тетрадь». И недаром министр с высокой трибуны говорит о Егоре: «Своим самозабвенным трудом товарищ Полушкин еще раз доказал, что нет труда нетворче­ ского, а есть лишь нетворческое отношение к труду». К сожалению, эта важная сторона рома­ на Б. Васильева, связанная с трудовой деятельностью главного героя, оказалась, по существу, вне поля зрения критики. Критики в основном «внимали» Егору, ло­ вили, дотошно фиксировали каждую его