Сибирские огни, 1975, №2

Еюр помолчал, поразмыслил. Неделю бы назад он за такое предложение горло бы свое надсадил, заявляя, что и порядок бу­ дет, и работа, и все что положено. А сей­ час—странное дело! —сейчас вроде бы и не очень обрадовался. Нет, обрадовался, конечно, но радости своей не высказал, а спокойно обдумал все, взвесил и сказал, как солидный мужик: — Порядок будет полный». Обратите внимание: Егор здесь не бла­ жит, не впадает в телячий восторг, как то бы следовало ожидать от «естественного человека»; наоборот, услышав от лесниче­ го официальное предложение стать его по­ мощником, Егор трезво все взвешивает, об­ стоятельно обдумывает и лишь затем по- мужски твердо говорит: «Порядок будет полный». Но перед нами отнюдь не акт чудодейст­ венного перерождения. За те считанные сутки, что провел Егор в компании с Юри­ ем Петровичем, он никак не смог бы пере­ родиться. Просто понял за это время Егор, что есть люди одинакового с ним взгляда, одинакового мироощущения, одинакового отношения к природе. Впервые за все го­ ды своего прозябания в леспромхозовском поселке нашел Егор союзника, единомыш­ ленника—вот почему он сразу «выпрямил­ ся». Таким людям, как Егор, достаточно малой опоры, достаточно почувствовать ря­ дом плечо настоящего друга, чтобы силы их удвоились, чтобы они сразу же воспря­ нули духом... И Егор Полушкин действительно воспря­ нул духом, и воспрянул настолько, что, увы, переоценил свои силы и возможности. «Порядок будет полный»,—твердо сказал он Юрию Петровичу, но слова эти прозву­ чали в романе и как предвестие трагиче­ ских событий. д Да, мы не сомневаемся: Егор действи­ тельно наведет порядок в лесу, не допустит Æ и малейшего надругательства над приро- ,ой, ни одного деревца, ни одной птахи не даст в обиду. Но мы прекрасно знаем и . другое: в самом-то поселке ничего не изме­ нилось, и люди здесь остались те же, в ''большинстве своем жадные хапуги, привык­ шие безнаказанно рубить, ломать и тащить иДлесу все, что в нем еще осталось. Им, конечно же, не по нраву придется истовая добросовестность и щепетильность нового лесника. Если раньше они попросту могли избавиться от Егора, выгнать его из брига- ды\ оскорбить и даже поколотить, то те­ перь он сам над ними власть, «лицо офи­ циальное», облеченное правами и пол­ номочиями. Вот почему, начиная с 18-й главы, где описывается, как Егор стал лесником, в ро­ мане возникает ощущение неизбежности трагических столкновений. И это ощущение не покидает нас, даже когда читаешь стра­ ницы, где с юмором рассказывается о по­ ездке Егора в Москву, о его выступлении в Министерстве, о его визите к бывшей жене Юрия Петровича. Беспечен, счастлив здесь Егор. Точно школьник во время каникул, наслаждается он коротким отдыхом, воз­ можностью побродить по зоопарку, посмот­ реть на диковинных зверей и птиц... Однако, как ни хороша Москва, как ни приятно провести в ней время, а Егору нужно возвращаться домой, в этот мрач­ ный, нелюдимый поселок, который лишь на время притаился, сделал видимость, будто смирился с новыми порядками, введенными Егором на своем участке. Но «смирение» это—хитрость затаившегося зверя, выжи­ дающего момент для нападения. И такой момент вскоре наступает... Нет нужды передавать здесь сцену дикой расправы над Егором. Немного, скажем прямо, найдем мы в сегодняшней литерату­ ре таких сцен, исполненных на самой высо­ кой трагической ноте. Хочется подчеркнуть лишь одно обстоятельство: сцена гибели героя потому и потрясает, что перед нами не просто какая-то случайно завязанная драка, коими изобилует наша современная беллетристика, но именно схватка не на живот, а на смерть, где столкнулись лицом к лицу два принципа жизни. В известном смысле сцена'эта символическая: не только белых лебедей защищал Егор Полушкин, смело вступивший в поединок с вооружен­ ными браконьерами,—он защищал свою мораль, свои убеждения, свое право быть хозяином и созидателем на этой земле. И погиб как боец, не отступил, не дрогнул, бился, пока не истек кровью... Критика, в общем-то, воздала должное мужеству и стойкости героя романа. Даже самые последовательные разоблачители Егора Полушкина, увидевшие в нем преж­ де всего «страстотерпца» и «чудика», не ос­ мелились здесь бросить в него камень, вы­ нуждены были признать, что поведение Егора в финале романа граничит с героиз­ мом. Однако они никак не могли взять в толк, почему это Егор, принявший гибель из-за каких-то лебедей, отказался назвать следователю своих убийц. И снова последо­ вал град упреков: такого, мол, не может быть, этот поступок-де никак не вяжется с внутренней логикой развития характера героя. Наиболее определенно высказался на сей счет В. Баранбв, полагающий, что финаль­ ная сцена романа, где Егор прощает Федо­ ра Ипатыча, есть «тяжкий удар герою» со стороны автора. Обвинения по меньшей ме­ ре странные, ибо если встать на точку зре­ ния В. Баранова, то можно зафиксировать немало подобного рода «тяжких ударов», которые наносили своим героям авторы классических произведений. Вспомним хотя бы такой факт. Пьер Бе­ зухов вполне достойно ведет себя во вре­ мя ссоры и дуэли с Долоховым. Но этот же самый Пьер позорно струсил, когда по­ лучил вызов от Анатоля Курагина, до того струсил, что поспешил откупиться от него деньгами. Еще более странно поступает шолоховская Аксинья. Она всей душой .¡по­ бит Григория Мелехова, переживает целую драму, когда Григорий узнает о ее связи с Листницким и порывает с ней. Однако ни любовь к Григорию, ни пережитая траге­ дия разлуки не помешали Аксинье спустя какое-то время, при случайной встрече с Листницким, снова вступить с ним в связь...