Сибирские огни, 1975, №2

стегаю, и боюсь, и плачу... Вы тут стоите, ждете, надо вам эти письма отдавать, в глаза вам смотреть... Сколько раз в лесу пряталась, не ре­ шалась к парому подъехать... И тут еще бабка Авдотья все время ждет, спрашивает, спрашивает о Ване своем. Нет, я больше не могу! Не вы­ несу... Она снова разрыдалась, вместе с ней плакали все бабы. Зинка, наконец, начала возиться с замком сумки. Бабы затаили дыхание. — И сегодня опять привезла... Тишина около парома стояла такая, что горестный Зинкин шепот слышен был, пожалуй, на другой стороне реки. — Тебе, Наташа... Наталья Белькович, мать двойняшек, неугомонных, живых, как ртуть, сделала шаг вперед и вдруг без единого слова осела на землю. — И тебе, Мария... У Марии Панкратовой, молодой рыжеволосой хохотушки, была двухлетняя дочурка. — Нет! Нет! Люди, неправда это! Коля, Коленька мой! Сорвала с головы платок, рассыпав по плечам копну рыжих волос, и сама не своя побежала в глубь тайги. — И тебе, Фекла Павловна, о Мите твоем уведомление. Фекла Рыжова, пожилая статная женщина, проводила на фронт мужа и четырех сыновей. Год тому назад получила извещение о гибели самого старшего — Василия, а теперь довелось узнать, что никогда уж не увидит и младшенького. Медленно взяла она письмо обеими руками, опустилась на колени, осенила себя православным крестом и прильну­ ла седой головой к земле...6 6. А Сидорка по-прежнему не давал о себе знать. бовали мы утешать Стешу. То Венька, то я при каждом удобном слу­ чае убеждали ее, что ведь не мирное нынче время, чтоб письма так же регулярно ходили, что наши отцы тоже не больно часто пишут. Как будто слушала, кивала головой, но видно было, как день ото дня растет и растет ее тревога. Это, однако, не мешало ей радоваться вместе с на­ ми нашим редким радостям... — Что там нового у отца, Стась? — интересовалась она, когда я получал письмо. — Жив, самое главное. В боях, пишет, были. Хотите, я вам кусо­ чек переведу? — Почитай, почитай, пожалуйста. — «...и еще должен тебе сказать, сынок, что бои те были страшно упорные. Не удивительно, впрочем, потому что через столько лет по­ ляк, наконец, снова до немца добрался, и каждому хотелось им сполна вернуть долг за тот 39-ый год. Никто не прятался в кусты, даже пова­ ра рвались в бой. Солдаты наши шли как на парад, и даже русские удивлялись и говорили: «Молодцы поляки, в атаку идут не хуже моря­ ков!» Но война, сынок, это война, и пуля всякого может настигнуть. Ме­ ня пока бог миловал. Слегка задело в ногу, и сейчас лежу в госпитале. Ты обо мне не беспокойся — ничего страшного...» — Раненый, значит, он? — Потому и не писал так долго. Хоть только не тяжело... — Не переживай, пишет ведь, что ничего страшного. — Мой отец тоже в госпитале лежал, только его в бок ранило. Те­ перь уж оправился. А твой здорово дерется.'— Венька понимающе ки­ вал головой.— Мой отец тоже часто бои описывает. Там, брат, шуток не шутят. А самое страшное — это, пожалуй, самолеты воют, аж жуть,