Сибирские огни, 1975, №2

— Наверное, опять наши монатки чинит, а может, пол драит. — Либо письмо Сидору пишет.... Видать, сильно они любили друг друга, Сидор со Стешей. Это чувствовалось во всей атмосфере маленького, уединенного домика. В углу избы, там, где раньше в православных семьях вешали икону, стояла на полочке фотография Сидора, сделанная, видимо, еще в его холостые времена. Стоял на ней Сидор гладко причесанный на пробор, в русской вышитой рубахе, выпущенной поверх брюк и подпоясанной ' кушаком, в сапогах, улыбался в коротко подстриженные усы, а руками опирался на ручку кресла. Именно перед этой фотокарточкой и меняла Стеша каждый день цветы. На той же полке лежала пачка писем, перевязанная красной тесемкой; писем с фронта, которые при каждом удобном слу­ чае перечитывались несчитанное множество раз. За большой печкой, в нише, закрытой домотканой занавеской, хранила (.теша чистенько вы­ чищенную и выглаженную мужнину одежду, обувь, белье; даже ста­ рый брезентовый плащ перевозчика и его резиновые сапоги находились в таком состоянии, как будто Сидорка в любую минуту мог вернуться, взять речной багор и встать на паром. Поженились они за несколько лет до войны. Сидор был гораздо старше жены, потому и на войну пошел так поздно, когда уже призывали и нестроевых запасников как старшего возраста, так и зеленую молодежь. Известно было, что Зарыкины в Каене с дедов-прадедов, однако же­ ну Сидор привел из чувашской деревни, откуда-то с верховья Бирюсы. Чувашкой Стеша не была, это наверняка, но ее раскосое смуглое лицо явно указывало на примесь азиатской крови. Жили они с мужем хорошо, согласно, и если чего не хватало им для полного счастья, это детей. Лег­ ко, впрочем, было заметить, что Стеша всю свою нерастраченную мате­ ринскую'ласку и заботу изливала на чужую малышню. Да и дети пла­ тили ей особой, только им свойственной, доверчивостью. Сколько раз матери, которым надо было уезжать на сенокос или жатву, приводили своих несмышленышей под надзор Степаниды. Люди шутили: — Что, Степанида, ясли открываешь? Не отвечала, потому что по натуре была неразговорчивой, но доб­ рая ее улыбка свидетельствовала, что ничего бы против этого не имела. И о нас с Венькой заботилась как родная мать, хотя по возрасту годи­ лась скорее в старшие сестры — ей не было еще и тридцати лет. Давно уж мы не ходили в таких чистых рубашках, сытые и ухоженные И в до­ ме всегда было чистенько, уютно, сосновый пол сверкал желтизной, а в самовар можно было смотреться, как в зеркало. Когда она все это успе­ вала? А у нее хватало времени и души на все и для всех: для нас, для детишек, для неожиданных гостей. Если кто-нибудь добирался до паро­ ма ночью — оставался под нашей крышей. Стеша ставила самовар, угощала, чем богата была изба, ну и гости не оставались в долгу, если имели что при себе. Чаще всего это бывали выздоравливающие солда­ ты, едущие с фронта на побывку. Не раз мы до рассвета слушали их рас­ сказы о разных военных радостях и бедах, видели, как заново пережива­ ли они оборону Сталинграда и Москвы, падение Севастополя и Одессы, ранения и гибель лучших друзей, геройство и обычную трусость. Случалось, что вместе с нашим гостем разделяли его беспокойство в связи с возвращением домой к семье, куда нелегко являться калекой —слепым, безруким или безногим... Стеша и тут была незаменима, уте­ шала, объясняла, убеждала, помогала достать транспорт и организовать присмотр... Сколько раз мы еще только просыпались и позевывали, а она уже в это время успевала обернуться до деревни и вернуться, нагру­ женная продовольствием, либо подстрелить в тайге тетерева, либо прове­ рить оставленные на ночь переметы. Мы с Венькой хоть и старались ее