Сибирские огни, 1975, №2

и голос донской степи, а потом все ближе и ближе, по крутизне его жиз­ ни, к «Джону Брауну», к «Америке» — этому второму гимну республи­ ки,— к бивачным песням и бередящим душу спиричуэлос. Сколько раз потом старик с одутловатым лицом чуть покачивался перед людьми в салуне или в тех же пивных залах немцев; сколько раз его встречала равнодушная толпа и требовала с в о е й музыки,— и он уступал, хитрил, уступал для вида, чтобы ухо человека не все закрылось перед его скрипкой. Играл что-нибудь увеселительное или сентимен­ тальное, и вот уже тонкая струна, ничтожный волос, держит их арканом, и он принимается за свое, и смеется над ними, принуждает слушать то, чего они, по обыкновению, не слушают. Он возносился над ними, он всегда был выше таких людей. Но в тот вечер, 4-го июля, его окружали друзья. Когда он опустил смычок и поднял лицо от скрипки, раздались овации. Немец-трактир­ щик пробрался к нему, бросил два доллара на стол и сказал: — «Ребята шутят, зовут вас генералом, а вы — музыкант...» — «Это не шутка; я бригадный генерал».— «Жаль! — Немец потянулся за серебряными монетами.— Я хотел пригласить вас играть у меня». Турчин опередил его и взял монеты.— «Это достойная для меня плата,— сказал он.— Сегодня я играл в одном доме небольшую пиесу, всего две минуты, и мне за них отвалили пять долларов. Я подарил их лакею, а эти возьму». 15 Теперь Вы знаете, как скрипка стала кормить Турчина. Не день и не месяц, а десять лет, пока пальцев хватало и на смычок, и на перо. Когда же пришлось выбирать, он выбрал нужду и перо. Вышла «Чикамога». Из типографии приносят книгу, и кажется, что держишь в руках снаряд, который облетит —и не раз —вокруг земли, заставит толпы поднять головы от грязи, шевельнет всякий ко­ локол на колокольне, отзовется едва ли не в каждом доме. Но это судьба немногих книг, и счастлив не только создатель ее — он почти бог,— но и тот, кто прочтет. Свершилось — вышла «Чикамога»! Фергус написал в предисло­ вии, что ее автор, генерал Турчин, принадлежит к ч и с л у н а и б о л е е ш и р о ­ к о о б р а з о в а н н ы х в о е н н ы х в н аш ей стране, что к н и га , в которой он о п и ­ сывает о д н о и з сам ы х достопамятных и важ ны х сраж ений н аш ей п о с л е д ­ н ей войны , д о лж н а обратить н а се б я вн и м а н и е в с е х п р о с в ещ е н н ы х л ю ­ дей . Увы, просвещенные люди шли своей дорогой, а автор «Чикамоги» кормился музыкой. Его звали в лучшие залы Бостона и Филадельфии, не говоря о Чикаго,— он отказывался, и скоро импрессарио оставили оригинала в покое, зачислив его по разряду трактирных музыкантов. Он не страшился концертных огней, фраков, вечерних туалетов, только по­ утру доставленных из Парижа или Лондона, не боялся сфальшивить, играя даже и виртуозную пиесу. Причина была другая; мы навсегда выбрали свою публику. Все то в республике, что внешностью и^ сутью тянулось к монархической Европе, к дворянству, пусть и плебейскому, ч е к о в о м у дворянству, мы навсегда выбросили из своего обихода. Я пишу — мы, имея на то право. Мы были одна жизнь, и ездили вместе, и там, где находили хотя бы и разбитое трактирными руками фортепьяно, я садилась за клавиши и вторила импровизациям Турчина. Если Вас покоробит такой дуэт: генерал со скрипкой и княжна Львова у немытых клавиш, пеняйте на себя — жизнь научила нас смеяться в лицо нуворишу и не бояться никакого труда. Из поездок мы привозили немного денег и тратили с осмотрительностью, чтобы интерес живота не отвлек нас от работы. В лучшие дни я подавала на стол хлеб и масло,